Память сердца

Воинов Александр Исаевич

Вдруг я увидел, что прямо из воды к моим ногам тянется чья-то рука. В ту же секунду показалась вторая рука, а затем голова Логинова. Этого я ожидал меньше всего. Он словно вылез на плот со дна. Не успел я прийти в себя от удивления, а он уже стоял рядом и отряхивался от воды. Сапог и ватника на нем не было, но автомат каким-то чудом он сумел сохранить, и тот висел на ремне, перекинутом через шею.

— Ты откуда? — невольно спросил я и сейчас же понял, как нелеп вопрос.

Очевидно и Логинов это понял. Впервые за все время он улыбнулся.

— Вот оттуда, —

указал он в воду. — Меня отбросило взрывом! А пока я раздевался в воде, вас унесло… Пришлось догонять.

Ему было холодно, и он приплясывал, дробно отстукивая голыми ступнями по доскам.

В это время полковник приподнялся на локте и подозвал меня. Его обострившееся лицо с мохнатыми бровями, сросшимися на переносье, выражало глубокое страдание. Он понимал, что умирает, и торопился сказать мне о самом важном.

— Товарищ лейтенант… Вот здесь на груди… в кармане пакет Чуйкову… Обязательно передайте… Сообщите и штаб фронта, что я погиб… Моя фамилия Матвеев… Пусть напишут жене…

— Хорошо, — сказал я, опускаясь перед ним на колено. — Все будет сделано, товарищ полковник.

Он откинулся на спину и коченеющими пальцами стал расстегивать на груди шинель. Я помог ему вытащить пакет, прошитый нитками и запечатанный сургучной печатью. Увидев, что пакет у меня, полковник облегченно вздохнул и закрыл глаза.

А между тем наш плот медленно крутило на быстрине. Мимо проползали темные берега, изъеденные окопами, воронками от бомб и почерневшими остовами зданий. Издалека доносились пулеметные очереди к редкие глухие удары тяжелого миномета.

Полковник лежал в забытье и потому самым старшим на плоту был я. Мой «гарнизон» состоял из Логинова и шофера, который продолжал в полном безразличии сидеть на краю плота.

Что же делать? Кроме голых досок, на которых мы стояли, на плоту не было ничего, чем бы можно было грести. Ждать, когда нас возьмут на буксир, или когда прибьет к мели? Но сейчас быстро темнеет, и через полчаса с берега нас уже не будет видно. А за ночь нас унесет километров за сто к Астрахани — и кто знает, что еще может случиться.

Пока я размышлял над создавшимся положением, Логинов обошел плот вокруг по краям и остановился невдалеке от меня, спокойно, словно ожидая приказа.

Я присел на баул и стал рассматривать доски. Если бы оторвать хоть одну — ее можно было бы использовать как весло. Но как это сделать? Толстенные доски, накрепко сбитые, скреплены огромными железными крючьями. Сколько ни трудись — не оторвешь.

— Слушай ты, шофер, — вдруг сказал Логинов. — Чего ты киснешь? Подь-ка сюда!

Шофер оглянулся и нехотя поднялся на ноги. Это был высокий, худой, как жердь, парень, одетый в замасленный комбинезон. Небритое лицо его посинело от холода. Он стоял, понуро опустив плечи, и, видно, еще не пришел в себя после потрясения.

— Оружие есть? — спросил Логинов.

— Нет, — хмуро ответил шофер, — ко дну пошло.

— Ну, там из него раки стрелять будут, — усмехнулся Логинов. — А как же ты теперь к берегу добираться будешь? А, шофер?!

Шофер пожал плечами и хмуро взглянул

на меня, словно это зависело от моего приказа. Но я молчал, думал до боли в висках и ничего не мог придумать. Однако та уверенность, с какой Логинов двигался по плоту, невольно вселяла в меня надежду, — теперь я начинал верить, что он действительно плавал на плотах. Уж очень привычно ступали его босые ноги по скользким доскам, и движения были уверенными.

— Что, Логинов, — сказал я как можно более весело, — ты же будто плоты гонял по Печоре!.. Ну вот, покажи свое искусство…

Логинов, прищурившись, взглянул на меня и двинулся вдоль края плота, с силой топая ногами. Я наблюдал за ним, стараясь понять, что он хочет делать. Плот разорвало неровно, одни доски были длинные, другие короче. Логинов внимательно изучал их, а потом подошел ко мне.

— Будем грести досками, — сказал он.

— А как их отломить? — спросил я.

— Отломить — отломим! — спокойно ответил он. — Вот эту с краю!.. И вот эту — в центре. Они метров по пять будут… Как, подойдет?

— Подойдет, — сказал я, еще не понимая, каким же образом он сможет их отломить.

— Так. Можно отделять?

— Можно.

Логинов быстро снял с шеи ремень автомата, подошел к тому месту, где доска была наглухо прибита толстым штырем к древку, и дал длинную очередь. Полетели щепки. Через несколько секунд доска уже лежала на плоту. Таким же образом мы получили и второе весло.

— Ну, шофер, давай рули. Спускай доску сзади да держи крепче. А я буду загребать влево.

Шофер повиновался и опустил доску ребром в воду в конце плота. Логинов встал с левой стороны и принялся орудовать своей доской, как веслом. Доска была тяжелая и все время скользила. Я решил помочь ему, но Логинов сухо отказался.

— Вы, товарищ командир, мне не мешайте. Я человек привычный — сам справлюсь… Эй, шофер! Держи правее!.. Еще правее!.. Больше, больше налегай!..

Шофер животом лег на доску, которая так и рвалась у него из рук. Я бросился на помощь к нему, и вдвоем мы кое-как справились. Плот медленно повернул к берегу. Мы вышли из быстрины и попали в более тихое течение, с которым было уже гораздо легче сладить.

Вдруг шофер взглянул в даль и дернулся, словно хотел бежать.

— Горит!..

Я посмотрел туда, куда он показывал, и чуть не выпустил доску, — она больно ударила меня по подбородку. То, что я увидел, было действительно страшно.

По реке, широкой полосой, почти от берега до берега, на нас быстро надвигалось яркое, красное пламя, чадящее черным едким дымом. Я вспомнил про баржи с нефтью, которые прошли на Саратов. Очевидно их разбомбило и горящая нефть растеклась по Волге.

— Греби быстрее, товарищи, — крикнул я.

Теперь, когда плот повернулся к берегу, вторая доска тоже могла выполнить роль весла. Мы поставили ее с правого борта и работали изо всех сил.