Память. Часть 2
Шрифт:
– Ну, что ж, расскажите нам, что это такое? – усмехнувшись предложил учитель.
– Это когда вся деревня выходит в поле. Все работают вместе. Все, как одна семья. Нет ни бедных, ни богатых, все равны! – Семён говорил, как по писанному, наслушавшись в своём селе активистов-коммунистов: Маринку, Ивана, Сашу. – Вы не представляете, как это здорово, когда все мужики в деревне встают в ряд и начинают косить хлеб. Солнце палит, запах свежескошенного хлеба заполняет лёгкие, колосья падают на землю, а следом идут бабы и связывают колосья в снопы! Поле огромное без конца и края. Но нас много, и мы вместе, и нам, когда мы вместе, море по колено, всё нам по плечу. И тут кто-нибудь заводит песню, и тогда души наши соединяются.
И тут Семён негромко запел. Аудитория замерла, проникнувшись вдохновенно нарисованной картиной. И вдруг какая-то девушка начала подпевать ему вторым голосом. Внезапно Семён прервал песню, осознав, что он находится на лекции. Все студенты замерли, ожидая, как отреагирует на это преподаватель. Военный отёр лицо рукой, вздохнул, пауза стала ещё более напряжённой. И вдруг он зааплодировал. И вся аудитория, радостно выдохнув поддержала его аплодисменты.
–Спасибо, товарищ, за выступление. Было очень интересно. Нам стало понятно, что вы целиком и полностью, всей душой поддерживаете политику партии, хорошо её понимаете. Но, к сожалению, вы немного ошиблись. Речь на лекции шла совсем о другом. И повторять специально для вас я не собираюсь. Будьте добры, спросите у товарищей, какая была тема, и на следующем занятии отвечайте точно на заданный вопрос, а не пускайтесь в свободные размышления.
Семён воспрял духом, понял, что произвёл фурор. Теперь уж точно весь поток запомнил его. Не заметить было просто невозможно. Довольный собой, выспавшийся на лекции, в окружении сокурсников он собирался пойти домой, но тут к нему подошла девушка и сказала, что его вызывают к Порфирию Порфирьевичу. Поплутав минут десять по коридорам, Семён, нашёл кабинет Смирнова.
У кабинета Порфирия находился и Андрей Никитич, прервавший беседу с девушкой при приближении Шлинчака. Они вместе вошли в комнату.
–Как прошёл ваш день, молодой человек? Надеюсь, напрасно время не терял? – улыбнулся вошедшим Порфирий Порфирьевич.
– Он у нас звезда! Весь курс о нём только и говорит! – опередил Семёна с ответом Андрей.
–Что ты успел натворить? Хулиганил? Только не говорите, что в первый же день загубил на корню всё дело. – встревожился Порфирий.
– Нет, напротив. Он за день достиг того результата, на достижение которого, мы отвели два месяца. – успокоил Порфирия Андрей.
– Как такое возможно? Какие чудеса для этого пришлось совершить? Вы меня заинтересовали, рассказывайте.
– Ничего особенного я не делал, – испугался Семён.
– Да, ничего, просто спел на лекции по истории партии! – засмеялся Андрей.
– Семён, удивлённо взглянув на него, подумал: «Откуда он узнал об этом?»
– Что сделал? – не поверил Порфирий. – Спел?
– Да, представьте себе!
– Что спел? Почему? А как на это отреагировал Константин Витальевич? Орал? Выгнал?
– Представьте себе, слушал и аплодировал. – радостно уточнил Андрей.
– Не может быть! Семён, ты что «Интернационал» пел?
– Я не знаю «Интернационал» – Семён насупился. Он не мог понять, смеются мужчины над ним или радуются, или всё совсем плохо.
– А знаете кто ему подпевал? – на вопрос Андрея Порфирий поднял бровь и уставился на Андрея в ожидании ответа.
– Аделя Якушева.
– Вот это да! – воскликнул Порфирий.
– Да в чём дело, вы мне объясните? Что, это большое преступление? Я просто спел песню. К слову пришлось, когда о сенокосе рассказывал. – рассердился Семён.
– На истории партии о сенокосе? – Порфирий устало вздохнул. Ему было трудно переключиться с серьёзных дел на чудачества Шлинчака. – Ты свободен. Продолжай в том же духе.
– Как продолжать?! Я за один день чуть с ума не сошёл! Я не могу так долго на одном месте сидеть. Шесть часов подряд писать – это не для меня! Издевайтесь над кем-нибудь другим. А вы, Андрей Никитич, специально в таком темпе по-немецки пишете, чтобы никто ничего не успел?
– Разве это быстро? У меня программа! Я должен за отведённое количество часов преподать весь материал! – удивился Андрей.
– Мало ли чего вы должны?! Я же вижу, что никто не успевает! Все, кто рядом со мной сидели только делали вид, что писали. Что толку от вашей скорости, лучше меньше, да лучше! Можете вообще молчать! Всё равно никто ничего не понимает!
– Вот! – удовлетворённо хмыкнул Порфирий. – Он тебя ещё и преподавать научит. – Порфирий взглянул на часы. – Поговорим завтра, Семён. А сейчас иди. У меня совещание через пятнадцать минут.
Семён вышел.
– Как он в целом? В двух словах.
– Он великолепен! Гений общения. Смел, обаятелен, да что там! Просто неотразим. Зашёл, улыбнулся и вся публика у него в кармане. А про историю партии тебе Константин Витальевич на совещании расскажет.
– Ладно, всё, я пошёл. – раздумывая об услышанном Порфирий быстро пошёл в кабинет Константина Витальевича.
Его деловой настрой мгновенно улетучился. Там все смеялись. Хохотали от души. Константин, увидев Порфирия с удовольствием пересказал всю историю, явившуюся причиной смеха, снова.
– Представьте, Порфирий Порфирьевич, новичок один уснул у меня на лекции. История партии ему, видимо, не интересна. Возьмите себе, кстати, на заметку! Я подхожу к нему и спрашиваю, о чём шла речь. Молодой человек встаёт, как ни в чём не бывало и начинает мне рассказывать о своей коммуне, видимо парнишка из деревни. В любом другом случае, я бы его выгнал с лекции, а может и из университета! Но этот говорил о сенокосе, как будто поэму рассказывал! Настолько вдохновенно, искренне, ярко! А потом вдруг запел! Негромко, мягко, лирично. Вот поди ж ты! И голоса у него особого нет, а ведь заслушались все, даже я, признаться, давненько ничего подобного не слышал. Меня, старого вояку, на слезу прошибло! Его, однозначно, нужно привлечь к партийной работе. Он лидер. Он может повести за собой толпу!
И дальше посыпались рассказы, как проявил себя Семён на других предметах. Порфирий был в шоке. Пацан в университете первый день, и тот наполовину проспал, судя по рассказам, а о нём уже говорят все преподаватели.
«Тихонько влиться в сообщество уже не получилось. Уж не специально ли он это сделал, чтобы быть менее от нас зависимым. Разыгрывает свою карту? Нет, вряд ли. Слишком наивен. Но надо проследить. Мало ли что. Что там с ним происходило в последние месяцы, мы не знаем.» – Весь педсовет он думал о Семёне. Даже если бы он сам смог переключиться на другую тему, ораторы, выступающие на совещании, не дали бы ему забыть о парне. Каждый из них упоминал новенького в том или ином контексте. Но все с улыбкой. Никто не мог злиться на его выходки. Даже общая атмосфера педсовета, обычно напряжённо-раздражённая, в этот раз была иной. Что за чудеса!