Памятник (роман)
Шрифт:
Колуф продолжал дергаться и размахивать хвостом, а селяне стали засыпать его песком, пользуясь для этого лопатами с длинными рукоятями. Работая, они пели ритмическую песню на неизвестном языке. Резкие рывки колуфа усиливались, несколько раз ему чуть было не удалось освободиться, но селяне продолжали засыпать его песком. Наконец то место, где лежал колуф, превратилось в холм, из которого выбраться колуф уже не мог, хотя сам холм шевелился и дергался.
Около холмика осталось лишь несколько селян, которые, так сказать, завершали его отделку и удостоверялись, что колуф не сможет выбраться из-под песка. Все остальные вернулись в деревню.
Талита с недоумением сказала:
— А дядя еще говорит, что ничего вкуснее, чем мясо колуфа, ему не приходилось есть за всю свою жизнь!
— Если бы в религии здешних туземцев существовал пантеон богов, — сказал совершенно серьезно Хорт, — то мясо этого животного наверняка играло бы роль, эквивалентную роли амброзии. Блюда из него вкуснее любой другой еды, которую может вообразить себе человек.
— Жаль только, что я не сумела попробовать их раньше, чем увидела, из чего они готовятся, — заметила Талита. Она насчитала на пляже восемь довольно далеко расположенных друг от друга холмиков. При воспоминании об этом ее передернуло.
Они продолжили обход деревни, двигаясь рядом с периферийными хижинами. Талита остановилась, чтобы рассмотреть одну из них получше. Она провела пальцем по дивному цветному узору крыши, а потом постучала по нему.
— Из чего она сделана?
— Из куска тыквы. Красиво, не правда ли?
— Уж куда лучше. — Она постучала еще раз. — Тыква? Если это только кусок, то она должна быть просто огромной?
— Она невероятно велика. И после того как кожуру вымочат в соленой морской воде, а затем высушат, она становится прочной и твердой, будто пластмасса. Заметили, как изящны эти жилища? Они — великолепное украшение этого чудесного мира и к тому же необыкновенно подходят для местного климата. Посмотрите на стенки — они сотканы из волокон и не только спасают от насекомых, но еще и «дышат», великолепно пропуская воздух. Волокно очень прочное, а добывается оно из «плетей» тыкв. Местные женщины плетут из этих ниток очень прочные канаты.
Талите этот разговор успел надоесть. К счастью, она увидела своего дядю, который подходил к деревне с другой стороны. За ним следовал его непременный эскорт. Одна из секретарш — Сейла Тиллоу — несла в руке портативное электронное устройство для записи разговоров и указаний. Другой секретарь — Каол Ренголд — имел такой вид, будто только и ждет, чтобы ему поручили кинуться куда-то и немедленно выполнить распоряжение шефа. Хайрус Эйнс шел в арьергарде, но глаза его не упускали никакой мелочи. Говорил он мало, но видел все. Зачем тут торчали туземцы, Талита понять не могла.
— А вот и дядюшка, — сказала она.
Хорт прервал свою лекцию, и они поспешили навстречу Уэмблингу.
Когда они подошли, широко улыбающиеся туземцы рассыпались в разные стороны, а Уэмблинг выкрикнул им вслед последнее распоряжение:
— Большие бревна! Запомните!
— Чем ты занят? — спросила его Талита.
— Пытаюсь заставить туземцев научиться строить плоты, — ответил он.
— А зачем им плоты? — резко спросил Хорт. Талита повернулась к нему и с удивлением поглядела. Мало кто осмеливался говорить в таком тоне с ее дядей.
Уэмблинг улыбнулся и сделал вид, что ничего не заметил.
— Плот им нужен, чтобы охотиться, — ответил он.
— По-моему, они вполне прилично управляются без него, — вмешалась Талита.
Уэмблинг покачал головой.
— Ты видела, как они охотятся? Как только поймают одно из этих чудовищ, суденышко тут же направляют к берегу, чтобы разгрузиться. Это обходится им примерно в час дорогого охотничьего времени. Погляди-ка на это! — Он сосчитал холмики на пляже. — Шесть, семь, восемь… Хорошее начало удачного промыслового дня, но это означает, что они уже потеряли восемь часов рабочего времени на мотание взад и вперед между охотничьими угодьями и берегом. Простаивают и лодки, и команды, а стало быть, пока лодка с грузом идет к берегу, промысловый флот теряет свою эффективность. Целая команда расходует время на то, чтобы добраться до берега и вытащить чудовище на песок. А вот если бы им удалось поставить в непосредственной близости от места охоты большой плот, они могли бы переваливать своих колуфов на него, а вечером отбуксировывать всю дневную добычу на берег. Деревня таких размеров сэкономила бы две сотни рабочих часов в день, лов стал бы куда эффективнее. Они поймали бы больше колуфов и избавились от недоедания. Ты все записала, Сейла?
— Записываю, — ответила секретарша, и ее пальчики еще быстрее забегали по клавишам.
— Ты называешь это полуголодной диетой? — спросила Талита. — Да я никогда не видела таких здоровых людей.
— Это они сейчас здоровые, но у них очень маленькие резервные запасы пищи. Если уловы будут падать, эти люди окажутся на грани голодной смерти. Для того чтобы накормить все население этой планеты мясом колуфов, нужно очень много промышлять, а поголовье этого зверя не так уж многочисленно. Я хочу научить их кое-каким приемам, с помощью которых можно сохранять побольше этого мяса. Но мне не удается объяснить им, что именно я имею в виду. Выяснилось, что они не понимают, о чем идет речь, ибо излишки мяса очень малы. Плоты могли бы помочь увеличить дневную добычу, что позволило бы увеличить излишки и наладить их лучшую переработку. Что вы там жметесь, Хорт?
— Я уже говорил вам, что обо всем этом думаю, — сказал Хорт. — Туземцы действительно ведут существование на грани риска. Экология — ненадежная, естественная среда — враждебная. Любое вмешательство в сложившуюся систему может нарушить существующий баланс и уничтожить все население.
Уэмблинг ухмыльнулся и ответил в легкомысленном тоне:
— Хорт, вы уволены. Вы мыслите на уровне плохого школьного учебника. Рост промысла позволит туземцам улучшить свое положение и повысить стабильность продовольственного баланса.
— Повышение эффективности промысла наверняка изменит привычки колуфов, и они уйдут в другие районы. Упадет и численность животных репродуктивного возраста.
— Задолго до того, как это произойдет, мы придумаем что-нибудь еще. А вот и Форнри!
К ним приближалась группа местной молодежи. Один из них, видимо, лидер, подошел к Уэмблингу. Он не стал терять времени на любезности.
— Ваша Светлость, я об этом плоте. Он нам не подходит.
— Почему? — спросил Уэмблинг.
— Колуфа следует закапывать в песок.
Уэмблинг обернулся к Хорту.
— Какой-нибудь местный религиозный выверт?
— Возможно, очень важный, — ответил Хорт. — В этом мире большинство существ ядовиты для человека. Когда колуфа закапывают в песок и выдерживают там, происходит нечто, нейтрализующее яд.
— Его надо закопать очень быстро, сразу после поимки, — вмешался Форнри, — и оставить в песке на ночь и день. Иначе мясо нельзя есть.