Памятное. Испытание временем. Книга 2
Шрифт:
Правда, одному принципу Киссинджер не изменяет. Его душе ближе тот президент, который занимает наиболее недружественную позицию в отношении Советского Союза и социализма. О нет, Киссинджер не отвергал предложений служить официально, как это происходило при Никсоне, главе Белого дома, признававшему необходимость искать общий язык с СССР. Но только до тех определенных пределов, пока это позволяет ему уверенно «держаться на плаву».
Но вот метаморфоза. Киссинджер, погрузившийся, казалось, в мир мемуаров после ухода с поста Государственного секретаря, пытаясь всплыть на поверхность политической жизни США, снова предложил свои услуги Рейгану и его администрации. Той администрации, которая в течение длительного периода, едва заслышав слово «социализм», была готова кричать «Чур, чур меня!» и предавать анафеме все полезное, что сделано ранее в советско-американских отношениях. Киссинджер в общем пошел на это не моргнув глазом, в надежде, а вдруг новый президент пожелает его взять в свой кабинет. Не вышло. Не тот стандарт.
Луций Сенека – воспитатель Нерона и римский философ начала нашей эры изрек мудрую формулу:
– Когда человек не знает, к какой пристани он держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.
Признаться, иногда казалось, что Киссинджер с уверенностью всплывет на поверхность бурного моря международной политики и проявит еще себя в нужном направлении – в достижении соглашений о разоружении, прежде всего ядерном, и о недопущении распространения гонки вооружений на космос, а также по другим вопросам двустороннего порядка. Но этого пока не случилось. А жаль.
Борьба за договор
Как не раз бывало в истории советско-американских отношений, противники их нормального развития вновь извлекли на свет миф о «советской угрозе», широко пустили в политический оборот тезис, будто напряженность, враждебность и противоборство являются чуть ли не естественным состоянием для отношений между США и СССР.
Воздействие этих сил начало сказываться на всем внешнеполитическом курсе США, придавая ему все более противоречивый, не последовательный характер, с приходом к власти в Вашингтоне в 1977 году администрации Картера. Сам президент на протяжении срока своего пребывания в Белом доме шаг за шагом сползал к линии конфронтации с Советским Союзом.
Наша страна в этих условиях добивалась сохранения, а по возможности и развития всего положительного, что в предшествующие годы с немалым трудом накапливалось совместными усилиями сторон в советско-американских отношениях. Особое значение придавалось продолжению переговоров между СССР и США о заключении нового соглашения по ограничению стратегических наступательных вооружений – Договора ОСВ-2.
Уже первые контакты с администрацией Картера по этому вопросу выявили, что она намерена отойти от советско-американских договоренностей, в частности, достигнутых в ходе встречи на высшем уровне во Владивостоке, и добиться подписания такого договора, который давал бы США преимущества, причем значительные, над СССР в стратегических ядерных вооружениях. Именно такой подход Вашингтона изложил Государственный секретарь США Сайрус Вэнс, прибывший в Москву в марте 1977 года.
Вэнс встречался с Брежневым. Между ними состоялся в принципиальном плане обмен мнениями по проблеме ядерных вооружений. Имел место ряд моих встреч с американским гостем, на которых эта проблема обсуждалась достаточно детально. Ему с цифрами и фактами в руках я разъяснял:
– Главное требование администрации США – о необходимости ликвидации половины советских «тяжелых» ракет (наземных МБР) – является не только неприемлемым, но и абсурдным. Мы решительно выступаем против того, чтобы расшатывался фундамент владивостокской договоренности, на выработку которой СССР и США потратили столько усилий. Этот фундамент нужно уберечь от разрушения и на его основе довести до конца дело заключения между СССР и США второго соглашения об ограничении стратегических наступательных вооружений.
Советскую принципиальную позицию я подтвердил затем и публично – на пресс-конференции для советских и иностранных журналистов 31 марта 1977 года в Москве, где мне от имени советского руководства довелось сделать заявление и дать соответствующие разъяснения.
Отнюдь не будет преувеличением сказать, что международное общественное мнение в целом в вопросе ограничения стратегических вооружений находилось не на стороне позиции США и относилось с пониманием к позиции СССР.
Тема Договора ОСВ-2 стала центральной во время моей первой встречи с президентом Картером, состоявшейся в Вашингтоне в сентябре 1977 года. В Белый дом я прибыл вместе с первым заместителем министра иностранных дел СССР Г.М. Корниенко и послом СССР в США А.Ф. Добрыниным. Пройдя через несколько комнат, где сидели помощники Картера, мы вошли в зал, в котором под председательством президента проводятся заседания правительства США и, так сказать, «делается» американская политика. Там уже находились Сайрус Вэнс, вездесущий помощник президента по внешнеполитическим вопросам Збигнев Бжезинский и посол США в Москве Малкольм Тун. Вместе мы ожидали появления Картера. Он вошел незаметно через какую-то дверь, а их в залах Белого дома хоть отбавляй.
Президент с неизменной полуулыбкой, которая, по словам шутников, не оставляла его и во сне, подошел к нам и тепло поздоровался.
Он явно хотел дать нам понять, что настроился на конструктивный лад.
Сели за овальный стол. С одной стороны находились советские участники переговоров, с другой – американские. Прежние президенты США, во всяком случае я могу судить об этом, потому что знал их, начиная с Рузвельта, предпочитали беседовать при такого рода встречах в своем рабочем кабинете. Там каждый присутствующий восседал в мягком кресле и испытывал большие неудобства из-за ограниченных возможностей общаться даже со своим соседом. В отличие от этого Картер, видимо, предпочитал, чтобы работающие при нем помощники и советники находились под рукой и немедленно передавали ему по цепочке любую справку, если только возникала такая необходимость. Это имело свой смысл, поскольку багаж Картера в знании конкретных вопросов внешней политики не всегда отличался богатством, да и в Белом доме он появился недавно.
Беседу пришлось начать мне.
– Разрешите выразить удовлетворение, – сказал я, – по поводу возможности обсудить с вами лично, господин президент, некоторые узловые проблемы, в первую очередь оставшиеся еще нерешенными вопросы, связанные с Договором ОСВ-2.
Картеру была изложена советская позиция, ведущая к их развязке. Мы призвали президента содействовать достижению по ним согласия.
Со своей стороны Картер отметил:
– Мы готовы приложить усилия для ускорения ведущейся уже на протяжении ряда лет работы по подготовке Договора ОСВ-2.
Но как только в дальнейшей беседе с президентом речь пошла о конкретных вещах, то стало очевидно, что взаимопонимание найти не так-то просто.
Возникали немалые трудности, когда требовалось оперировать данными, касающимися параметров ракетно-ядерного оружия, его типов. Заминки у американцев случались даже из-за названия районов размещения такого оружия, хотя как эти названия, так и сами районы давно уже не были секретом для обеих сторон.
Картер, например, пытался выговаривать названия некоторых городов и районов Советского Союза, но у него получались просто какие-то непонятные звуки. Неоднократно, например, и с усилиями он произносил слово:
– Тераш-нья.
Мы долго не могли понять, что это такое. Как потом оказалось, оно означало «Деражня» – название одного из населенных пунктов на Украине.
Будучи вообще человеком дотошным, Картер пытался щегольнуть в беседах своей осведомленностью о существе проблем. Но с первых же минут нашего знакомства с ним – это подтвердили и последующие встречи – чувствовалось, что американскому президенту все-таки трудно схватить суть некоторых вопросов советско-американских отношений, в том числе и одного из самых трудных – разработки Договора ОСВ-2. Вообще всю конкретику в разговоре он переносил с некоторым дискомфортом. Это вовсе не упрек ему.