Памятное. Испытание временем. Книга 2
Шрифт:
Оставаясь после смерти Ленина еще в течение нескольких лет наркомом по иностранным делам, Чичерин решительно отстаивал ленинские принципы внешней политики и методы их осуществления.
Умер Чичерин в 1936 году.
Три полпреда
Майский
Хочу вспомнить о таком видном представителе плеяды советских дипломатов периода Второй мировой войны, как Иван Михайлович Майский.
Что сказать о нем?
Само его назначение на внешнеполитическую работу многих шокировало. Как это человек, который в годы Гражданской войны был членом меньшевистского правительства в Саратове, оказался на крупном дипломатическом посту? Да вот так и оказался.
В какой-то степени была принята во внимание его способность общения с людьми, умение завязывать разговор. Тогда считали, что такие люди могут пригодиться, если их назначить на работу даже в крупную страну. Между прочим, я и сейчас придерживаюсь того мнения, что назначение Майского полпредом в Англию представляло собой нечто вроде эксперимента. Сталин, думаю, решил так – попробуем, авось получится.
В Великобритании Майский представлял Советский Союз в течение одиннадцати лет, с 1932 по 1943 год. Период сложный и трудный. Опытные старшие дипломаты мне рассказывали, что в первые годы работы Майского на посту полпреда в Англии его деятельность оценивалась в Москве положительно, хотя нотка сдержанности в этой оценке всегда присутствовала.
Майский очень любил посылать пространные донесения в Москву. Делал это часто и по всякому поводу. В наркомате получали их много. Особенно подробно он описывал встречи с английскими политическими деятелями. У руководящего состава наркомата создалось устойчивое мнение, что Майский шлет такое количество телеграмм без всякой необходимости. Иногда слова его английского собеседника, да и его собственные тонули в описании обстановки, в которой проходили беседы, в ненужных подробностях. Подобная манера выполнения поручений стала вызывать у руководства раздражение.
Дело дошло до того, что Сталин и Молотов пришли к выводу, что Майского необходимо заменить другим человеком. Обо всем этом я слышал от Молотова. Да и срок его пребывания в Великобритании был уже изрядный.
Выбор пал на Федора Тарасовича Гусева как будущего посла.
Однако Сталин не считал необходимым в чем-то прямо обвинять Майского, его сделали заместителем наркома (с 1946 – министра) иностранных дел СССР. А затем Сталин высказался в пользу какой-то достойной работы для него вне министерства. Кто-то подсказал, что в Академии наук СССР должны состояться выборы академиков по некоторым направлениям взамен выбывших. Сталин принял эту подсказку и заявил:
– Это было бы для Майского совсем неплохо.
Так и сделали.
Майский опубликовал несколько книг. Самая известная из них – «Воспоминания советского посла».
Мои немногие встречи с Майским, главным образом в ходе Ялтинской и Потсдамской конференций руководителей СССР, США и Англии, оставили о нем впечатление как о человеке солидной культуры, эрудированном и приятном собеседнике. В этих конференциях Майский участвовал в качестве заместителя наркома иностранных дел СССР, хотя он в ходе этих конференций серьезной политической работы не выполнял, а скорее использовался как бы в качестве эксперта наркома иностранных дел.
Придерживаюсь того мнения, что политическое прошлое этого человека довлело над всеми оценками его работы, в том числе и на посту полпреда в Англии. Реальная работа как-то оттеснялась на задний план при оценке его деятельности.
Уманский
Константин Александрович Уманский на посту полпреда СССР в США заменил Александра Антоновича Трояновского. Произошло это за три года до войны. Одна из причин нового назначения состояла в том, что Сталин давно присматривался к будущему дипломату и счел возможным доверить ему столь высокий пост. Уманский переводил его беседы, когда еще работал в системе ТАСС. Журналист хорошо знал английский язык, изучал прессу, в том числе зарубежную, и во время таких бесед умел к месту использовать свою осведомленность.
В начальный период работы Уманского в США Сталин относился к нему хорошо. Информация, сообщаемая дипломатом, его оценки деятельности президента Рузвельта производили в Москве впечатление. Однако с конца 1939 года вокруг личности полпреда в Вашингтоне стала складываться неблагоприятная атмосфера.
В конце 1939 года я приехал в США и сразу же увидел, что у официальных властей и Уманского в силу каких-то обстоятельств отношения сложились ненормальные. Должностные лица страны пребывания, по-моему, не должны были так игнорировать официального представителя другого государства, с которым поддерживаются дипломатические отношения. Во многих случаях с ним просто не считались. У меня все это вызывало недоумение.
Ситуация стала несколько яснее, когда в американской печати появились статьи, в которых содержались прямые нападки чисто личного характера. Дело дошло до того, что газеты писали, будто бы Уманский вовсе не дипломат, а разведчик, и администрация США должна это учитывать.
Ни сам Уманский, ни наше посольство не могли официально и открыто парировать такого рода выпады. Ввязываться в полемику с печатью означало раздувать проблему и привлекать к ней внимание все большего числа читателей. Ясным осталось лишь одно: если бы правительство США хотело прекратить эти публикации, то оно публично заявило бы о своем несогласии с подобными сообщениями прессы относительно деятельности советского полпреда.
Что в этих условиях оставалось делать советскому правительству? Сталин придавал важное значение укреплению отношений с США, тем более что германский фашизм уже проявил себя как агрессивная сила. Это находило свое подтверждение в событиях в Европе. С учетом всех этих обстоятельств советское руководство приняло решение об освобождении Уманского от обязанностей полпреда в Вашингтоне.
Лишь гораздо позже стали известны кое-какие факты, относившиеся к кампании по дискредитации Уманского. Американцы нас уверяли в том, что бывший полпред не прижился в США из-за причин, связанных с его манерой поведения. Представители администрации никак не могли примириться с откровенными, временами жесткими высказываниями советского дипломата в адрес некоторых деятелей в правительстве США. Уманский слишком часто употреблял резкие слова для характеристики взглядов кое-кого из тех, кто находился в окружении президента. В ведении дел он, как считали люди, близкие к администрации, признавал лишь темные и светлые тона. Там, где можно было искать компромиссы, согласование позиций, он предпочитал этого не делать, и потому беседы с ним некоторых официальных лиц не приносили успеха. Конечно, со стороны Вашингтона все это обострялось и гипертрофировалось. А избавиться от неугодного полпреда решили простым способом: печать обозвала его без всякого основания «разведчиком». Вокруг имени высшего дипломатического представителя СССР в США создались всякие кривотолки. В конце концов Москва приняла решение о его замене.
Убежден, что Уманский являлся опытным дипломатом и обладал незаурядными способностями. Однако, видимо, у него явно не хватило опыта в области ведения конкретных переговоров с представителями другого государства.
Он вернулся в Москву и работал в аппарате Наркомата иностранных дел. Шла война, с победами на фронте рос авторитет нашего государства, расширялись и обновлялись его дипломатические связи, и в 1943 году Уманского назначили послом в Мексику.
Однажды в моем кабинете в посольстве раздался телефонный звонок. Взял трубку и услышал знакомый голос: