Панцирь
Шрифт:
— Мех. Длинные руки. Цепкие пальцы. Они со своим оружием, ты со своим — ну, это и так знаешь.
Секунд десять помолчал, затем спросил:
— Там не один и не два скида, верно?
Он кивнул:
— Десять.
— Раньше сказать не мог?
— Раньше я не знал.
Ожидать от Распорядителя подарков не стоило. Оставалось рассчитывать, что в подборе противников он додумается следовать принципам логики и постепенного наращивания опасности, а не нагрузит арену с первого боя толпами, которых невозможно в одиночку перебить.
А
Сложно сказать.
Что эти скиды такое?
У Тара невероятный талант плодить пустоту, говорить, не донося до собеседника и капли информации.
Просто мифический уродец.
— Опасно?
— Опасно, да. Они хоть и дикари, но соображают быстро. Юркие, меткие.
— Понял.
Тар ушёл.
— Может все-таки отрежем ему голову, Громила? — вежливо поинтересовалась Желчь.
— Пока рано, — таков мой ответ.
— Он бесит, — проворчала. — Гнилой бездельник. Тупой урод. Как информатор полный калека. Отвратный.
— Меня тоже бесит, но когда это становилось поводом, чтобы кого-нибудь убить?
— В былой эпохе.
Хмыкнул.
Знал, что она врёт. Провоцирует.
Спустился на арену.
— Претендент Танцор сразится с западным племенем скидов, — объявил Управляющий. — Скиды будут биться за свободу.
— Еще и как глашатай — дерьмо, — прокомментировала Желчь. — Скучный монотонный урод, место которому в говенной яме говна.
— Тише.
У центра арены четыре импровизированные баррикады, сделанные из кусков грибного хряща: ближе ко мне, слева и справа, и ближе к ним, расположенные зеркально.
Видимо сколотили укрытия, чтоб сразу не подох.
Я благодарен.
Люди за бойницами кричали неведомо что, неведомо кого поддерживая. Сложно было разобрать.
Их больше чем в прошлой раз — пустых бойниц вокруг не осталось.
Скиды стояли сплоченной группой. Разглядел: бардовая шерсть по телу, нагрудники из розовых костяных пластин, на подбое из черной кожи, и котелкообразные шлемы. Лица плоские, кожистые, окруженные овалом шерсти. Точно четырехглазые плашки с дырами-ноздрями вместо полноценных носов.
С подбородков, локтей и запястий свисали косички с чёрными и рыжими лентами. Широкие пояса оттягивались вниз под тяжестью необычного; с закрепленных серебристых лент — рыжие фигурки-статуэтки по три штуки, сцепленные в ладонях. Они человекоподобные, с ярко-красными бусинами глаз, и этих глаз, что странно, всего одна пара.
Изображение Идольных тел? Если так, то почему скидов не казнят, а используют для развлечения?
Каждый из них ниже меня на голову. Четверо из скидов — это крепыши с тяжелыми щитами. Трое — особи с двухзарядными ружьями, с запасными мушкетами и мушкетонами за спинами, и еще трое — юркие пистолетчики.
Сказать что-то определенное про внешний вид мутантов трудно. Волновались ли они? Готовились?
Непонятно.
Они
Замороченные шанкарские отродья.
Когда управляющий объявил начало боя, я, заряженный химией, рванул к баррикаде с левой стороны. Скиды сразу же построились: щиты впереди, ружья перебрались во второй ряд, пистолетчики ушли влево, собираясь блокировать.
Крики и команды отсутствовали. Шум раздавался только от зрителей, да и тот постепенно утихал.
Я высунулся из-за баррикады. Грохотание, выброс дыма вдалеке и меня ткнуло в грудь. Доспех не пробило, но приятного мало. Спрятался за укрытием.
Стреляли они метко. Было бы оружие чуть современнее, и пуля могла и в голову прилететь. А это уже хороший аргумент, покойный Звездочёт не даст соврать.
— А чего ты ждал от четырежды жопоглазых уродищ? — хохотнула Желчь, будто мысли прочитав. — Они себе столько глаз явно не для красоты намутировали.
— Справедливо, — морщась, прокряхтел я.
Сместился в левую сторону, к углу. Высунулся вновь, пистолетчики мельтешили уже здесь.
Мы сцепились. Они успели огрызнуться — отстреляться по мне из двухзарядников. Я ответил двумя прицельными из Центуриона и выстрелил от бедра с Виверны.
Вражеская пуля ударила в бронерукав, другие прошли мимо.
Мои первые выстрелы царапнули баррикаду; следующий пробил нагрудник скида, вырвавшегося вперед.
Он рухнул, я спрятался.
— Не так всё и страшно, — пробормотала Желчь и рассмеялась. — Небось теперь обозлённые, как ужаленный иглошёрст.
— Они и так в самую тёмную ночь за добряков не сошли бы, Желчь.
Зрители издали радостный вопль, слитый в единое; они именно крови и ждали. Наверняка дхармы ставили на то, сколько я убью мутантов перед тем как меня раздавят. Эхо презрения зашевелилось внутри паразитом.
Спокойнее.
Хоть я и спрятался от пуль, но от следующего за смертью ментального шторма укрыться не удалось. По мне стегнуло чередой грязных образов:
Мы закапываем концентрат-семена под невероятной глыбой чумного Клыка. Меня жжет благоговением.
Серебристые вспышки во тьме.
Мы вешает на громаде Клыка человеческую женщину. Она дергается. Ржавчина липнет к избитой самке жгучей коростой. Визг становится лучшим из блюд. Окровавленные сосульки волос мотаются завораживающими маятниками.