Пандемия
Шрифт:
Всё объяснили, всё рассказали. Андреич и еще несколько человек сбежали из обсерватора. Его, доцента, из жалости прихватили, очень уж плох был… А сами – местные. В городе, где их отловили, по делам были. Оказывается, его вот эта рыжая-молодая и оперировала. Маришка она. А то, что он Яков и доцент – сам в бреду разболтал…
Валяться долго не хотелось, да и необходимости не было. Поэтому Яков Филимонович чуть не прослезился от радости, когда Маришка наконец, сказала:
– Подъём, Филимоныч! Айда гулять!
Доцент послушно спустил ноги с кровати и озадаченно перевел взгляд со смешливой мордочки Маришки на одежду, аккуратно развешенную
– Кхе-кхе… Марина, а… респиратор? А противочумный костюм? Пропуск получить?
– А не надо! Ну, Яков Филимоныч, неужели даме в променаде откажешь?
Доцент смутился… И впрямь балаболка… На дверь главного входа Яков Филимонович воззарился с недоверием и вновь замешкался – там же… пандемия…
– А ну, не писаться! – воскликнула взбалмошная Маришка… Толкнула дверь, вытолкнула доцента…
Он задохнулся… Голова закружилась – в нос ударил непередаваемо-восхитительный аромат, названия которого он не помнил. Доцент глубоко-глубоко вздохнул… На бледном лице отчетливо проступило выражение, близкое к экстазу.
– Гроза прошла, свежесть-то какая! Ну пойдем, до во-о-н того лесочка. Он у нас в посёлке вместо парка…
Яков вспомнил, что так и не поблагодарил Маришку за столь удачное избавление его, доцента, от печальной участи:
– Марина, вы великолепный хирург!
– Ой, не смешите! Не хирург я – ветеринар! – Маришка поддержала под локоток собравшегося грохнуться в обморок доцента – Вы ж сами всех врачей, медсестер и даже студентов в города-миллионники свезли, помнишь? Да не бойсь! У меня дед хирург – он меня поднатаскал. И вообще – ты же млекопитающее? Млекопитающее. А их я люблю и лечить умею…
Маришка опять расхохоталась… Волосы переливались то бронзой, то, по приказу лучика солнца, превращались в золото… Яков вдруг вспомнил, что ему всего 48 лет и да, он определенно млекопитающее…
– А пропуска? Смартфоны? Почему вас еще не отследили? И вообще – где мы? Что это – Урал? Алтай? Сибирь?
– Яков… – Маришка погрустнела – Так когда наши главы регионов вслед за вашим, столичным, пропуска подписались вводить… Запамятовали они, что технически-то это не везде выполнимо… Вот в соседней деревеньке народ, чтобы позвонить, во-о-он на тот холмик бегал… А ты говоришь – интернет… Да и разозлились у нас многие… Диверсии поустраивали. Видишь – нет вышек сотовой связи. А гвардейцев к нам отпускать боятся – кто тогда градоначальников защищать от народа будет? Местная полиция, говоришь… Так они же наши, местные… Не пошли они против своих. С нами остались.
– Мариша, а у нас ведь обсерваторов боятся. Туда сотню увезут, двое возвращаются… Мы ж думали – они всё… От вируса… А они, получается, по провинциям разбегаются?
Кивнула…
– Не все… Вот тебя совсем плохого привезли. Еще бы чуть-чуть…
Маришка замолчала. Посерьёзнела. Стоит, рыжий локон на тонкий пальчик наматывает…
Утром – лучшим утром в его жизни, Яков Филимонович вдохнул аромат Маришкиных волос. Она зевнула и потянулась…
– Яша…
Яков Филимонович чувствовал, что не имеет морального права ни на секунду откладывать разговор.
– Мариша, а мне вернуться в столицу надо. Не на совсем… Сын у меня там. Невеста у него. Уже год онлайн встречаются. Свадьба скоро… Ну не могу я так – не хочу, чтобы внуки у меня там родились? Понимаешь? Чтобы в респираторах… Чтобы их в антисептиках купали… Чтобы они запаха грозы не чувствовали… Я вернусь, Мариша!
Часть 3. Под пеленой дезинфицирующего
Четвертый год продолжалась борьба человечества с беспощадным неклеточным коронным агентом, ставшим причиной пандемии. Борьба – выматывала. Она опустошала. Она стала единственным смыслом существования и национальной идеей. Ибо это была борьба за саму жизнь. Иначе было просто нельзя.
Люди чётко осознавали всю необходимость и оправданность репрессивных ограничительно-противоэпидемических мер. Дух великого народа оставался несломленным. А когда казалось, что силы на исходе – надежду на победу внушали ежеквартальные выступления Гаранта.
Едко пахнущий фенолом и хлором сырой туман окутал города-миллионники.
Расчеты войск биологической защиты под чутким руководством бывшего Л-ского губернатора, заслужившего повышение, работали в круглосуточном режиме.
Да, побочные эффекты были. Да, дельфины не спешили возвращаться в Москва-реку, а тонконогие розовые фламинго отказывались гнездиться на обработанных одобренным Госкомнадзором дезсредством берегах Патриарших прудов. Даже голуби – эти пакостные птицы мира больше не гадили на памятники. Они просто исчезли, прихватив с собой остальную пернатую мелочь. Пропали даже клещи – вот по ним уж точно никто не скучал…
Но нельзя же приготовить омлет, не разбив яиц, думал Ярик.
Он сосредоточенно крутил баранку неповоротливой автоцистерны с дезраствором. Никто не говорил, что будет легко. И плюсы-то есть, несомненно есть. Исчезает живность – значит, и вирусу не сладко приходится. Иммунитет у людей ослаблен? Так победим заразу – восстановится, десятка лет не пройдет. Химией дышим? А что – лучше вирусами?
Вообще, Ярика взяли в состав 198-й бригады, сейчас медленно двигающейся по Рублево-Успенскому шоссе к сельцу Усово, только потому, что катастрофически не хватало людей. Верных, надежных, идейных. Численность населения сократилась в разы: бессимптомные, контактные – все носители заразы выявлялись и отправлялись в коронообсерваторы. Оттуда – почти никто не возвращался.
Вот и Яриковый отец… Да, Яков Филимонович, доцент кафедры цитологии и генетики, в прошлом году оставил сына сиротой. А ведь как складно говорил: про пандемию паники, про эпидемиологический порог, про заговоры и глупость человеческую… Что-то про Стругацких тогда лопотал. Вот, мол, в их «Обитаемом острове» люди под влиянием излучения башен болванчиками стали, а нам и башен не надо – Соловьёвских трелей по зомбоящику хватило…
И что? Где он теперь? Ярик поморгал, стараясь не пустить слезу – проблемно утирать через плотную резину респиратора. А нету доцента. Нет больше папки. Позвонили тогда Ярику – у доцента тест подтвердился. А потом – коронообсерватор… А потом – ничего. Сказали – кремировали. Нельзя иначе… Он-то о геморрое переживал, дурень старый…
Ярик тогда удалил свой провокаторский паблик Вконтакте, вовремя избежав уголовного преследования. Перестал общаться с несколькими дружками-ковидодиссидентами (по уму, о них вообще сообщить куда надо следует, определенно к хакерской банде Овального отношение имеют). Потому что понял. Потому что осознал. И подал заявку на нынешнюю работу на сайте Единого Госконтроля.
Ярик помотал головой, пытаясь вытряхнуть ненужные мысли. Сегодня – особый день. Не рутинная обработка. Сегодня – двадцать пятая годовщина Инаугурации Гаранта: именно в этот день, ставший национальным праздником, тот впервые положил на Конституцию.