Панджшер навсегда (сборник)
Шрифт:
– Кадыров! – Сержант вырос из-за соседней скалы. – Ты все видишь?
– Вижу, – выдавил он из себя, упершись немигающим взглядом в картину расстрела.
– Ну и кто должен подать им команду? Кто? Где их доблестные сержанты?
– Все в руках Аллаха.
– Как бы не так. – Ротный сделал многозначительную паузу. – Все в руках командира. Понял? Пулеметчику – короткими и снайперам – по каменной гряде, прицел восемь, методично, огонь! По всей гряде! Эх… вашу мать, был бы толк… Остальным огонь не открывать.
Потом Ремизов связался с командиром батальона:
– Прямо подо мной на хребте головная рота 181-го. Бородатые бьют их из стрелкового оружия из квадрата… Я им не смогу
Днем вышли на основной хребет, который медленно вырастал в гору Мишинксанг. Здесь командир полка потребовал от Усачева уточнить координаты своих подразделений, а после того как тот все передал, предупредил о безопасном удалении от квадрата, который тут же и обозначил. Если бы говорил открытым текстом, без кодировки, то вместо этого квадрата назвал бы ущелье Аушабы. «Мог бы и не предупреждать, – подумал комбат, – с его хребта Аушаба, переправа через нее просматривалась только в бинокль». В полдень над ним зависла пара «Грачей», их легко отличить от других самолетов, в воздухе контурами они напоминают кресты. Ведущий свалился на крыло, заскользил вниз, вошел в пике. Ведомый, прикрывая напарнику киль, шел следом, но не пикировал. Оба штурмовика вырвались из стен ущелья, поменялись ролями – под ними после двух ослабленных расстоянием разрывов из ничего, как бы сами собой, возникли низко стелющиеся тяжелые облака пыли. Из расколовшихся вакуумных бомб вырвалось боевое вещество, смешалось с воздухом, растеклось по пещерам и домам брошенного кишлака, проникло в щели, и, когда взрыватель авиабомбы после замедления вспыхнул желтой искрой, мгновенно взорвалось и боевое вещество, выжигая кислород и схлопывая весь заполненный им объем. В одной из пещер, находясь в готовности к выходу, покуривая кальян, дежурило подразделение Джалила. Никому из его людей не пришлось увидеть даже вспышки, а уж тем более замолить перед Аллахом свои немалые грехи.
Усачев почувствовал слабость. Она преследовала его со вчерашнего дня, отчего ночной подъем стал последней каплей истязаний. Пот, который обычно горячими струями стекал по спине, показался холодным. Несколько раз беспричинно в затылок накатывала тупая боль и тут же отпускала. Увидев впереди выглядывающие из осадочной породы, из плотной луговой травы крупные валуны, похожие на шляпки боровиков, он понял, что пришло время остановиться на ночь, и лучшего места батальону сегодня не найти. Выпиравшая из грунта часть скалы напоминала собой или большое ухо, или диковинную раковину, заброшенную в горы с морского дна. Но земля поплыла под ногами, и, если бы не плечо Мамаева, комбат оступился бы на ближайшем камне.
– Товарищ подполковник, с вами не все ладно, наверное, лихорадка. Надо доложить «962»-му и вызывать «вертушку».
– Утром посмотрим, не суетись.
– Как скажете. А место тут классное, СПС практически готов. От ветра укрыто. Костер удобно разводить. Песок как на пляже.
– И сам вижу. – Усачев критически осмотрелся. – Мамаев, тебе лишь бы задницу примостить, о деле совсем не думаешь. Будь аккуратнее, я еще не подписал тебе рекомендацию. Тут и раньше СПС оборудовали, а «духи» минируют старые площадки. Очень похоже на приманку. Не занимать.
– Так два сапера уже шарят по всем углам, я им приказал проверить на всю глубину щупов. Мы же сначала во всем убедимся. Само собой.
Соблазн оказался силен. Каким бы палящим ни было дневное пекло, ночью на этой заоблачной высоте все равно холодно, а камни, как ни укладывай их, также давят ребра и впиваются
– Саперы закончили работу. Чисто. – Мамаев, довольный находкой, перешагнул через невысокую стенку и топтался по янтарно-желтому песку, приплясывал, убеждая всех и комбата, что мин нет.
Два солдата-связиста оставили под скалой вещевые мешки, пошли собирать валежник. Рядом группами и отделениями располагалась пятая рота. Усачев неодобрительно смотрел на всю эту суету, так и не решившись прервать неуместный восторг начальника связи. Меры предосторожности соблюдены, место – лучшее из всех. Если бы не кружилась голова… Хорошо, если только лихорадка…
Взрыв потряс вершину хребта, ударная волна с песком и осколками камней вырвалась из раковины, ее горячее дыхание с силой отбросило Усачева в сторону, протащило ребрами по камням, набив пылью уши и ноздри. Голова, или гирокомпас, встроенный в нее, раскрутилась еще сильнее. Он прислушался. Тихо. Если не считать тяжелый звон в ушах и хрусткий шорох оседающий серой пыли. Шорох прекратился, звон – нет. Надо подняться. Усачев попытался встать, но не смог, не удержался и снова упал, ощущая тупую боль в животе. Рядом с ним, в двух метрах, лежало изрубленное осколками тело солдата из пятой роты, который только что прошел мимо него в сторону злосчастной раковины. Солдаты, прикрытые камнями, не решались поднять головы и выглянуть из-за них. Над хребтом витал муторно-кислый тротиловый запах, от которого снова кругом пошла голова. Мамаева рядом не оказалось.
– Добродеев, – позвал он вполголоса, дождался ответа от своего заместителя. – Добродеев, передать во все роты: в старые СПС не заходить, саперам все проверить, здесь мины. Проверь людей, прими ото всех командиров доклады.
Когда личный состав проверили, среди живых недосчитались одного в пятой роте, и куда-то делся начальник связи.
– Его до взрыва видели в этой раковине. Все так говорят.
– И где тело? – Отголосок мысли крутился в голове комбата, но уловить его он не мог.
– Автомат, радиостанция, вещевой мешок на месте. Рядом с воронкой стоят. А тела нет. Никаких следов. Даже следа крови на камнях нет.
– Выдели две группы из пятой, пусть посмотрят вокруг осторожно.
– Понимаю, понимаю. У нас в батальоне еще не было без вести пропавших. Это ж голову с плеч снимут. – Добродеев забубнил что-то совсем неожиданное.
– Замполит, а это правда, что…
Тут Усачев осекся и не ответил на встречный вопросительный взгляд, но по ротам медленно, как удушливый газ, уже пополз вопрос: правда ли, что Мамаев перед выходом побрился?
Утром Ремизова вызвал к себе замполит батальона Добродеев.
– Вот что, Ремизов. Обстановка у нас такая. Комбат выбыл из строя, у него жар, может, лихорадка, еще и контузило при взрыве. Его спускают вниз, на вертолетную площадку. Я остался за комбата. – По виду замполита батальона чувствовалось, что этому он совсем не рад. – Я забираю четвертую и пятую роты и направляюсь на командный пункт полка. Ты остаешься один, прикрываешь тыл, держишь хребет, ведешь наблюдение, ну и все такое. Ты понял?
– В общих чертах.
– Вот и хорошо. И еще одна задача. Ты тут разберись, куда Мамаев делся.
– Погиб он.
– Никто и не сомневается, только тела нет. Ничего нет. А надо найти.
– Так вчера пятая рота здесь каждый камень осмотрела. – Ремизов невольно потянулся к голове, сдвинул полевую фуражку и почесал затылок.
– Ну не мог же он испариться?! – разозлился Добродеев.
Батальон ушел по хребту на восток, а Ремизов присел на камешек посреди хребта, окинул простирающиеся во все стороны горизонты и расслабленно вздохнул.