Панджшер навсегда (сборник)
Шрифт:
– Помню я того лейтенанта. Девиц помню, между прочим. Прошли заповедные времена, а теперь… Понимаешь, одним людям твои деньги нужны, другим – ты сам. Есть разница? – По его лицу пробежала легкая тень, не задержавшись ни в одной морщинке. – А тут скоро в Союз, заменщик раньше срока прибыл. Я бы в Баграме еще на полгода задержался. Надо решить, что делать дальше, как жить, с кем жить.
Они расстались, и Ремизов так и не узнал, кому нужны деньги, которые Марков собирал на машину, кому нужен он сам и что ему делать дальше, поскольку на полгода он здесь не задержится. Не положено. Восемь боевых машин шестой роты двинулись в обратный путь, в
Утром Кондрашов, дежурный офицер, на снегу разглядел следы. Нет, не в кишлаке – рядом с постом, на расстоянии прицельного выстрела. Подошел Ремизов, начал внимательно рассматривать в бинокль обрез опушенной снегом скалы, располагавшейся справа. Снег сбит. Под скалой натоптано.
– Ну что скажешь, напарник? – Ремизов невесело усмехнулся и, не дожидаясь ответа, закончил: – Это наблюдатель. Они нас изучают. Собирай всех, кроме часовых, к нашему блиндажу.
Солдаты стояли серьезные и мрачные. Все знали о ночном происшествии, но не знали, что за ним последует. Ротный же на ходу закручивал сюжет и следом писал сценарий.
– Вот такие дела, – Ремизов сделал паузу. – «Духи» занялись нами вплотную. Готовятся к нападению. Или кто-то сомневается?
В ответ – дружное, сосредоточенное сопение.
– А теперь я спрашиваю: кто проспал «духа»? Молчите. Надо четко усвоить, пока это только урок. Шаги в рыхлом снегу не услышишь, я знаю. А слышать надо. Готовьтесь, у «духов» есть план. Они изучают расположение наших постов, порядок смены часовых, расположение минного поля. Заградительные мины на белом снегу хорошо видны, теперь они нас не защитят. Со стороны расщелины, если у диверсанта под ногами просыплется щебень, его тоже на снегу не услышишь. Вот вам и расклад.
Весь день, отставив все другие дела, на посту чистили оружие, проверяли боеприпасы, раскладывали в подсумки, в ниши на позициях. И, как оказалось, не зря. Ближе к вечеру оперативный дежурный полка сообщил, что «духи» готовятся к нападению на тридцать третий пост, получены данные радиоперехвата. Нападение возможно сегодня ночью.
Стемнело.
– Поработаем по кишлаку?
Ремизов бодрился, но на самом деле у него на душе скребли кошки. Сколько будет «духов», какое у них оружие, как поведут себя солдаты? Он решил вопрос с командиром дивизиона, и с темнотой, когда «духи» выдвинутся в кишлак, на подготовленные позиции, в этот момент по ним залпом ударят гаубицы.
– Артиллерия готова. Расход – четыре снаряда на каждую цель. Ждут команды, – потирая ладони, ответил Кондрашов.
– Давай к радиостанции. По плановым целям – огонь!
По каждой из шести целей артиллерийская батарея дала залп. При полной луне на гребне хребта, среди дувалов и на петляющей в ущелье тропе, методично вырастали и опадали высокие черные грибы разрывов. Профилактика состоялась, и в груди ротного, как после глотка коньяку, стало теплее.
Больше всего теперь беспокоили слабые минные поля. Если «духи» наблюдают давно, они поймут, что их можно пройти. И еще этот не ко времени выпавший снег. В кедах они пройдут бесшумно, ни один камешек не стукнет. Ни один часовой не проснется. Проспят Чапая. В ночь Ремизов выставил дополнительные посты охраны, а все посты сделал двойными, на них несли службу сразу два солдата. Так им не страшно, и, если один задремлет, другой подстрахует.
Ночь выдалась напряженной. Каждые полчаса офицеры по очереди
– На наши посты еще ни разу не нападали, – разряжая обстановку, заявил Кондрашов.
– Знаю. Но здесь сквозной проход через горный массив. Если большая банда выдвигается на Саланг или в Чарикарскую «зеленку», они могут пустить здесь или главные силы, или хорошую группу для отвлечения внимания.
– Могут. Но на их месте я не стал бы шуметь, если цель другая. Командир полка, наверное, решил подтянуть службу. – Он вздохнул. – Я не стал бы шуметь. Нам с тобой осталось-то… А мой орден потерялся где-то. Не успею получить до замены.
– Орден, конечно, ценная вещь, но ты бредишь им каждый день, не свихнись. Он стоит того, чтобы заработать психоз?
– Это же государственная награда. Каждому понятно, что ты настоящий офицер, заслуженный человек. Если кто спросит, что я делал в Афгане?
– Говори, как есть: сражался за счастье афганского народа, не щадя живота своего.
– Смеешься. Еще не знаешь, как жизнь повернется. – Кондрашов помолчал в раздумье, взвешивая решение и, наконец, произнес: – Наверное, какие-то ловкие ребята украли у меня орден.
– Тебе бы с Черкесом поговорить, он бы объяснил, что по-настоящему важно в нашей жизни, а что шелуха.
Около двух часов ночи он толкнул в бок Кондрашова, тот дремал, не раздеваясь.
– Выпей чаю, пока горячий. И начнем.
Офицеры заняли свои окопы на командном пункте, осмотрели чернеющий внизу кишлак. Тишина, безветрие, сырой воздух напоминает о приближении весны. Не подавая команды, Ремизов всадил длинную очередь трассерами в проступающий сквозь черноту ночи контур скалы, той, что наблюдал утром. Потом положил автомат на бруствер и только смотрел, как включились в дело его часовые.
– Кондрат, давай к своим. Расход – две мины по любым целям на твой выбор.
Ударил крупнокалиберный пулемет. Короткими очередями брызнул по скале, потом перенес огонь дальше, как бы отсекая отход мнимого противника. С обоих флангов тоже короткими, но плотно обрабатывали правый сектор автоматы. Сначала на гребне хребта, а чуть позже на дальнем подступе к Паршару ухнули два разрыва мин – Кондрашов свою задачу отработал. Установленный расход боеприпасов для учебной стрельбы заканчивался. Сухо щелкнули два последних одиночных выстрела. И тут, подводя черту, гулко, с напором выстрелил гранатомет. Реактивная граната, осветив факелом бруствер, усыпанный гильзами снег и гранатометчика в монументальной позе, стремительно ушла в сектор. Ремизов с удивлением проводил ее взглядом. Граната ударилась корпусом о грунт, рикошетом ушла вверх и шрапнелью разорвалась в воздухе. Эхо несколько раз раскатами отразилось от скал, накрыв собой другой, менее различимый звук.
– Касымов, ты выстрелил?
– Я, товарищ старший лейтенант, так точно.
– Молодец, Касымов, порадовал командира. Но стрелять надо не с бруствера, а из укрытия.
К ним быстрым шагом приближался Кондрашов.
– Рем, ты слышал? – спросил он оживленно.
– Что слышал?
– Ну как что? Сейчас после разрыва гранаты вскрик был. И я слышал, и мой расчет тоже, – встретив недоверчивый взгляд Ремизова, он продолжил: – Давай еще кого-нибудь спросим.
– Спросим. Касымов, вызови ко мне Федорова.