Шрифт:
Книгу посвящаю своему деду, которого я никогда не видел.
Лавров Василий Иванович ушел на войну
22 июня 1941 года…
Поросенок верещал и вырывался. Он был привязан к колышку за заднюю ногу почти у самой воды. Визг разносился в отдаленные уголки джунглей и возвращался обратно тихим эхом.
За кустами сидело четверо охотников.
– …Повторяю еще раз: главное – неожиданность. По моему сигналу выскакиваем, нападаем… Все зарядили? – лидер группы разговаривал полушепотом, мужчины в ответ кивали молча. Он продолжал свои наставления: – Вчетвером мы с ним не справимся, поэтому предупреждаю еще раз: стреляем только в пасть. Не вздумайте кожу попортить!
– А что, в голову нельзя? – самый молодой участник сафари заметно нервничал, пальцы выстукивали дробь на прикладе карабина.
Этот вопрос снял всеобщее напряжение, мужчины тихо засмеялись. Старший продолжил:
– Нет, ну вы видели? Охотник за бабочками! Я тебе сто раз говорил – ему наплевать на твою «пухкалку». У него такие пластины на голове, что пока ты их прострелишь – он тебя сожрать успеет.
Смех усиливался. Старший нахмурился.
– Тс-с-с. Чего ржете? В первый раз, что ли? Все! Разбежались по кустам!
Мужчины быстро рассредоточились в укрытия вокруг мест приманки, где продолжал верещать поросенок двух месяцев от роду.
– Эх, эта свинья… Козленка бы! Да где ж его взять? На проклятом острове даже коров нет, – пробурчал старший.
Вдруг к нему подошел проводник, который наблюдал за диалогом охотников чуть поодаль.
– Маста Дик, Тонга думает, что не нужно этого делать.
Дик взвился:
– Ты еще тут! Марш отсюда!
– Ты же сказал, что вы – туристы! А так я не согласен.
У Дика заиграли желваки.
– Ты денег хочешь?
Тонга замялся. За это путешествие через джунгли Дик обещал столько денег, что ему, его жене Майе и четверым ребятишкам хватило бы на полгода. Но все же дикие племенные корни и суеверный страх брали верх над потомком туземки и белого мужчины.
– Маста Дик, духи обидятся! Не надо!
Это окончательно вывело Дика из себя.
– Я тебе что сказал, обезьяна? Сорвешь охоту – я тебя самого на куски порублю!
Мангровые заросли у побережья внезапно всколыхнулись от ветра, спугнув стаю мелких птиц. Дик оглянулся в сторону партнеров и сделал им жест рукой: «Будьте готовы!»
– Все! Идет!
Испуганный Тонга быстро исчез за деревьями. Мужчины сосредоточенно наблюдали за поросенком, который, чуя неминуемую гибель, завизжал еще громче. В нескольких метрах от него, в воде, появилась громадная голова хозяина побережья – большого гребенчатого крокодила.
– Вот он! – Дик покраснел от возбуждения.
Гигант неторопливо стал подплывать к берегу, как будто понимая, что добыча привязана и никуда от него не денется.
– Ну, иди сюда, малыш, иди… – рука Дика крепко, до белизны костяшек, сжала цевье винтовки. Крокодил вот-вот доберется до поросенка. – Пора!
– Пошли! – громко крикнул Дик, и браконьеры выскочили из укрытий с карабинами наперевес.
Как раз когда крокодил ухватил несчастного поросенка, он получил сильный удар бамбуковой палкой по голове, но добычу не выпустил. Назойливый охотник стал бить его по глазам, то и дело отскакивая назад. Наконец он добился своего. Крокодил выпустил уже мертвого кабанчика и, раскрыв пасть, кинулся на обидчика. Грянул мощный залп сразу нескольких крупнокалиберных винтовок. Крокодил остановился на секунду, а затем с удвоенной яростью двинулся к людям. Отступая назад, они продолжали стрельбу. Выпуская полный боезапас магазинов и вновь перезаряжая. Где-то за кустами сидел их проводник Тонга и плакал, как ребенок.
Через пять минут все было кончено. Трехметровый крокодил лежал без движения на берегу небольшой речушки, где-то внизу впадающей в гнилое мангровое побережье океана, будто хозяин дома, убитый коварными и жестокими гостями.
…Три пустые бутылки из-под виски красноречиво указывали на вакханалию в честь добычи. Охотники, уже в изрядном подпитии, гордились собой и вожделели хруста стодолларовых купюр от проданной крокодильей шкуры.
– Нравится мне здесь. Надо будет еще когда-нибудь сюда приехать, – сказал Дик, отхлебывая из очередной бутылки и передавая ее следующему. – А как тебе наша охота, сынок?
Молодой охотник только пожал плечами в ответ, затем глубоко вздохнул.
– А с этим что будем делать?
В стороне лежало то, что осталось от гребенчатого крокодила. Шкура была снята и спрятана.
– Да сбросим обратно в реку. Пусть его родственнички поживятся. – Дик совсем расслабился. – Эй, Чита! То есть как там тебя… Тонга! Иди сюда, виски налью.
Угрюмый Тонга сидел поодаль и смотрел на пьяных европейцев исподлобья.
– Ну так что? Дать тебе денег или прощенья попросишь?…
Разговоры выпивших мужчин стали превращаться в какофонию. Смех, глупые шутки и обрывки историй из прошлого. Вдруг они услышали незнакомый голос.
Не сразу заметили, как из джунглей выступил незнакомец. Увидев его, Тонга сразу обхватил голову руками. Туземец продолжил речь на незнакомом языке, и охотники замолчали от неожиданности. Тонга решительно встал и начал переводить.
– Белые, вы пришли как враги! Убирайтесь отсюда!
Мужчины переглянулись, посыпались реплики:
– Это что за чучело?
– Обезьяна, только бесхвостая. Может, коала?
Пьяные мужчины засмеялись. Тонга в благоговейном трепете сообщил:
– Это – хули. С ним шутки плохи.
Пьяные браконьеры засмеялись еще громче. Низкорослый туземец, в полной боевой раскраске, с амулетами на шее и диадемой из перьев на голове, голый, в чем мать родила, стоял гордо и смотрел на браконьеров, что называется, сверху вниз.
– Вы пришли убивать не ради еды. Вы обидели джунгли. Вы будете наказаны! – туземец говорил спокойно, отчетливо произнося каждое слово. Гордый лесной житель чувствовал себя хозяином и не боялся ничего. – Уходите, белые, иначе пожалеете, что родились.