Панкрат
Шрифт:
Спортзал пока еще не использовался — предполагалось, что его подготовят к размещению раненых на следующей неделе. Пока же там шел ремонт, суть которого сводилась к очистке помещения от нечистот, скопившихся там после прорыва канализационных труб.
Группа боевиков была предварительно разбита на четверки, и перед каждой стояла вполне конкретная боевая задача — взять под контроль указанное ей помещение, подавить сопротивление, согнать всех заложников в спортзал.
Вырвавшись из подвала на первый этаж, боевики столкнулись с охраной госпиталя, вернее, с одним из ее подразделений. Встревоженные взрывом, охранники как раз собирались спуститься в подвал и выяснить причину шума. Один из солдат успел выстрелить, но пуля прошла мимо цели. Боевики буквально смели их свинцовым дождем из “аргонов” и продолжали путь, не задерживаясь ни на секунду.
Одна четверка тут же заблокировала противоположный конец коридора, упиравшегося в большой холл с центральной лестницей. Они залегли там, взяв под прицел пространство холла и первым делом срезали еще двух охранников, попытавшихся открыть по боевикам ответный огонь.
В паузе между выстрелами один из чеченцев прокричал по-русски и практически без акцента (он учился в одном из московских университетов):
— Если еще будете стрелять, мы убьем всех заложников!
Собственно, они еще не успели захватить этих самых заложников, но все шло к тому, что налет на госпиталь по причине полной своей неожиданности станет-таки успешным…
Двое боевиков принялись осматривать помещения первого этажа. Вторая и третья четверки поднялись вверх по лестнице. Охрана попыталась задержать их на втором этаже, но чеченцы, не мудрствуя лукаво, швырнули две светозвуковые гранаты и в упор расстреляли ослепленных и оглушенных бойцов.
На лестничной площадке второго этажа четверки разделились, и последняя группа отправилась выше — туда, где были расположены операционная и две палаты, в которых приходили в себя те, кто перенес тяжелые операции. И еще — кабинет старшей медсестры.
Охрана этого этажа успела организовать грамотную оборону. Но их сопротивление боевики просто-напросто смяли своей огневой мощью. Двое из них плотным огнем прижали русских так, что те не могли высунуться из своего укрытия, а двое других в это время подобрались к ним практически вплотную и… В учебниках по военному делу это называется “подавить огневую точку противника”.
Время было начинать второй этап зачистки.
После того как здание вздрогнуло от взрыва стоявшего во дворе бронетранспортера, Панкрат первым делом бросился вон из кабинета. Оказавшись в коридоре, он буквально врезался в молоденькую медсестру — ту, которая просила Ирину подойти с ней в палату к раненому.
— Где Ирина Петровна? — рявкнул он, не заботясь о том, какое впечатление производит.
Девушка испуганно отпрянула, но он схватил ее за плечи и встряхнул:
— Ну?
И тут их крыло вздрогнуло еще раз, теперь уже гораздо сильнее. Что-то над головой Суворина тяжело ухнуло и угрожающе заскрипело; он, почувствовав опасность, едва успел оттолкнуть от себя перепуганную девушку, и тут же получил сильный, обжигающий болью удар по голове. В глазах потемнело, пол вдруг вскинулся и ударил в лицо…
Командир четверки, отбившей у русских третий этаж, ударом ноги распахнул дверь операционной.
На хирургическом столе лежал солдат в обгоревшей форме (снимать было просто некогда), а над ним сосредоточенно склонился врач, которому ассистировали две медсестры. Хирург был настолько погружен в свою работу, что заметил вошедших в помещение боевиков только тогда, когда одна из сестер никак не прореагировала на его команду. Он поднял глаза и увидел направленный ему в переносицу ствол пистолета.
Врач был мужчиной лет пятидесяти, в очках и с профессорской бородкой. Он молча перевел взгляд на полускрытое маской респиратора лицо боевика и негромко, безо всякого выражения произнес:
— Мне нужно закончить операцию. Поколебавшись, он сделал над собой видимое усилие и добавил:
— Прошу вас.
Ответом был негромкий хлопок выстрела.
Одна из медсестер закричала, закрыв лицо руками. Ствол пистолета качнулся в сторону, и следующая пуля пробила ей горло. Хлынувшая из аорты кровь расплескалась по белой стене операционной веером алых брызг. Хирург, выпустив скальпель, рухнул. Звякнули о кафель пола очки. Ноги упавшего несколько раз дернулись, и он затих. Тело медсестры, кровь которой продолжала частыми толчками вырываться из раны, повалилось рядом. Казалось, что у двух марионеток внезапно обрезали нити, за которые дергал их кукловод, и они упали без движения.
Вторая медсестра не пошевелилась. Ее лицо по цвету было неотличимо от чисто выбеленного потолка операционной, а руки сами шарили по столу в поисках скальпеля.
Чеченец позволил себе расслабиться. Его глаза смеялись, в них пылало мрачное, злое торжество. Не двигаясь, он подождал, пока девушка нащупает рукоять скальпеля, и хладнокровно выстрелил ей в сердце, когда она молча бросилась на него, занося над головой свое оружие. Затем он нагнулся, вынул инструмент из ослабевших пальцев упавшей и, коротко размахнувшись, вонзил его в грудь раненого — туда, где багровел страшный, третьей степени ожог и пузырилась мертвая, почерневшая кожа.
Не обращая никакого внимания на сотрясаемое конвульсиями тело, он вышел обратно в коридор, притворив за собой дверь.
Нет, только не сейчас…
Панкрат застонал и открыл глаза. Попытался подняться, но чья-то рука, тонкая и не слишком сильная, надавила ему на плечо, вынудив опуститься.
Но он тут же отбросил эту руку и рывком сел на кушетке, осматриваясь по сторонам. На мгновение ему показалось, что все, недавно происшедшее, было не более чем сном. Он снова оказался в кабинете Ирины. Но рядом с ним была не она, а та молоденькая девчушка”.
Ч-черт! Нет, это не сон. Похоже на то, что госпиталь атаковали. По крайней мере, то крыло, в котором в этот момент находился Суворин. Для отвлечения внимания охраны использовали снайпера, а потом”. Скорее всего, в здание проникли через канализацию — это объясняет самый последний взрыв, от которого содрогнулся даже фундамент.
— Как вы себя чувствуете? — услышал он обращенный к нему вопрос.
Покосился на девушку, смотревшую на него широко раскрытыми глазами, криво усмехнулся.
— Спасибо, просто чудесно, — ответил как можно язвительнее. — Чего ты смотришь на меня, как на покойника?