Панкрат
Шрифт:
Вспомнив о Маше, Панкрат до боли закусил губу. Ну почему?! Почему смерть идет за ним по пятам, но постоянно промахивается? Если бы не он, эта веселая улыбчивая девушка сейчас была бы жива…
Суворин тяжело вздохнул, чувствуя, как невыносимым грузом обрушились разом на плечи страшные события последних дней. Он не верил в Бога, но вдруг испугался, что встретится с этой девушкой. Там, по ту сторону… Как посмотрит в глаза ей, которую не смог уберечь, спасти?
Панкрат не заметил, как непроизвольно смял в кулаке один из чистых листов писчей бумаги, лежавших на столе Ирины. Точным броском отправил скомканную бумажку в корзину с мусором. “Не вернешь, — сказал он сам себе. — Не вернешь Машу, Леху Звонцева,
Следом за бумагой Панкрат швырнул и окурок, но промазал.
Черт, неужели начали дрожать руки?
Он подошел к корзине, подобрал с пола окурок, зачем-то несколько секунд повертел его в пальцах, словно раздумывая, что с ним делать. Наконец бросил его в корзину, потянулся до хруста в костях и прилег на кушетку, заложив руки за голову. Взгляд его поблуждал по белому потолку и остановился на трещине, похожей на знак вопроса.
Что теперь будет с ними? Что он может предложить Ирине, когда сам только что, считай, потерял все, что у него было — квартиру, работу, приобретя взамен лишь черно-белую фотографию на стенде “Разыскивается…”? Как вырваться из этого замкнутого круга? Как рассказать ей обо всем, что случилось? И что потом делать?
Трещина на побелке вдруг показалась ему похожей на издевательскую ухмылку судьбы.
Над ними, прямо над их головами, был госпиталь. Вернее, то его крыло, в котором содержались тяжелораненые и те, кто недавно перенес сложные операции. Долгий поход через канализацию, после которого от воинов Аллаха стало смердеть, как от кучи дерьма, закончился.
Теперь им предстояло проникнуть в подвальное помещение бывшей школы. Об этом подумали заранее — еще перед выступлением в поход подрывник группы тщательно проработал схему расположения зарядов, руководствуясь подробными чертежами здания, которые им удалось раздобыть. Сейчас он устанавливал их, втискивая в швы между плитами серые бруски пластиковой взрывчатки. Те не слишком-то хотели держаться на мокрой бетонной поверхности, и боевику приходилось прикладывать большие усилия, чтобы закрепить их.
Они ожидали сигнала. Ровно в двенадцать часов тридцать минут на позицию должен был выйти снайпер и начать обстрел двора, чтобы поднять тревогу и отвлечь на себя внимание охраны и всех, кто находится в госпитале. И тогда, когда неверные разделят свои силы, отправив часть солдат на поиск снайпера, который, переходя с одной из заранее выбранных позиций на другую, будет продолжать обстрел, они взорвут бетонные перекрытия в подвале госпиталя и ворвутся внутрь.
Чеченцы не планировали захватывать все здание. Достаточно было овладеть хотя бы одним крылом, в котором, само собой, находились бы больничные палаты. Поэтому боевики нацеливали свой основной удар в ту часть госпиталя, где лежали тяжелораненые. Захватив ее, можно будет диктовать неверным свои условия и требовать от них выдачи полевого командира Рамаданова, месяц назад выкраденного спецслужбами с помощью польстившегося на деньги предателя-наемника.
Панкрат снова начинал нервничать. Пепельница была уже полна его собственных окурков, и он понимал, что у Ирины “такая работа”, но мириться со своим вынужденным одиночеством с каждой новой минутой становилось все трудней…
Он и не заметил, как задремал.
Пробудившись совершенно внезапно от неясного ощущения тревоги, он посмотрел на часы и присвистнул: сон, вступив в преступный сговор с накопившейся усталостью, сморил его на целых полчаса.
Ирины все еще не было. В общем-то, волноваться не стоило. Пошла посмотреть одного, заглянула к другому, а потом вызвали к третьему. Теперь-то она уже никуда от него не денется. Да и он от нее — тоже. Как он мог жить без этой женщины так долго?!
Панкрат рывком поднялся с кушетки, сел и закурил очередную (последнюю в пачке) сигарету. Затянувшись, встал и открыл окно, чтобы проветрить уже изрядно задымленную комнату. Выглянул во двор — машина, на которой привезли раненых, уже уехала; остался только давешний бэтээр и “старые знакомые” Панкрата. Солдаты сидели на броне и о чем-то беседовали.
Порыв не слишком приятного осеннего ветра, пропитанного сыростью, ворвался внутрь, зашелестев амбулаторными карточками, лежавшими на рабочем столе Ирины. Суворин поежился, чувствуя, как ползут по коже мурашки.
Поколебавшись, он открыл шкаф. Там, к его превеликому удовольствию, обнаружилась старенькая кофеварка и коробка с маленькими пакетиками кофе, на которых был намалеван аляповатый звездно-полосатый орел с надписью “Coffee Eagle”. Там же оказалась и чашка. Панкрат удовлетворенно улыбнулся, не обнаружив в шкафу сахара — привычки Ирины так и не изменились, и она по-прежнему любила “горький, как жизнь” кофе.
В кабинет заглянул какой-то бородатый мужик в белом халате; увидев Панкрата, хмыкнул и закрыл дверь с той стороны, с которой заглядывал. Суворин пожал плечами ему вслед и наполнил кофеварку водой. Высыпав в нее порошок, молотый как-то слишком крупно, он включил прибор в сеть.
В ожидании кофе он опять подошел к окну.
В следующую секунду на месте бронетранспортера вспух черный гриб взрыва. По ушам ударил глухой раскат, пронзенный скрежетом раздираемого металла.
Несмотря на полную внезапность, Панкрат ни секунды не сомневался в том, что выстрел по бронетранспортеру был произведен из подствольного гранатомета. А значит, снайпер где-то поблизости.
Все эти мысли промелькнули в его голове параллельно действиям. Он резко шагнул назад, вглубь комнаты и в сторону, прячась за выступом стены. Поэтому не видел, как занялся багровым пламенем бэтээр, и с брони его спрыгнул один из уцелевших патрульных, который тотчас же покатился по земле, Сбивая огонь, охвативший одежду. Двое других, с которыми он только что сидел вместе, превратились буквально в ничто, в куски мяса, разлетевшиеся в радиусе полутора десятков метров.
Взвыла сирена. В ее вое потерялся сухой щелчок второго выстрела — и командир патруля, безуспешно ухаживавший за Ириной сержант Акулов, упал на размокшую от дождя землю с лицом, развороченным прямым попаданием пули.
Глава 5
Услышав взрыв во дворе госпиталя, вернее, его глухой отзвук, просочившийся под землю, командир диверсионного отряда чеченских боевиков подал знак остальным: начинаем.
Подрывник, выждав две минуты, привел в действие детонатор, взорвав заряды, расположенные таким образом, что этот взрыв, будто огромный консервный нож, вскрыл потолок канализационного тоннеля. Часть плиты рухнула с апокалипсическим грохотом, и от ее падения земля под ногами боевиков шевельнулась, словно живая. Жижа, в которую упала плита, взметнулась тысячью брызг. В образовавшееся отверстие еще несколько секунд сыпался строительный мусор, а затем боевики, метнув заранее заготовленные крючья с прочными нейлоновыми шнурами, полезли в темную дыру, выходившую точно в подвальное помещение, где раньше размещался класс гражданской обороны и школьный тир.
Дверь подвала была заперта на замок. С ним особенно не церемонились — сшибли выстрелом из подствольного гранатомета. За дверью, как и было обозначено на плане, обнаружилась лестница, ведущая на первый, второй и третий этажи. Еще в этом крыле располагался спортзал, раздевалки и склад гимнастического и спортивного инвентаря.
Раньше располагался.
Теперь же во всех этих помещениях, включая классные комнаты, находились палаты, где лежали тяжелораненые, операционная и послеоперационная палаты, кабинеты врачей и дежурного персонала.