Панкрат
Шрифт:
— Стрелять сможешь? — спросил коротко. Тот утвердительно кивнул, беря автомат левой рукой и взвешивая его.
— Вполне, — ответил он Панкрату. — Слушай, там, за окном, пожарная лестница, — он нервно облизнул пересохшие губы. — По стене идет карниз… Не знаю, можно ли по нему пройти к окну в коридоре.
Суворин кивнул:
— Я тебя понял. Держи тогда дверь, братишка, чтоб эти суки не прорвались.
Он старался придать своему голосу побольше уверенности, но чувствовал, что получается не слишком убедительно.
— Давай, мужик, — хмуро
Новости были неутешительные — чертов русский положил еще двоих бойцов и забаррикадировался в палате еще с несколькими солдатами — правда, ранеными и недавно прооперированными.
Командир нервно расхаживал по просторному помещению спортзала, не отнимая от уха динамик рации.
— Может, гранату туда — и всех к Аллаху? — предложил один из его подчиненных, блокировавших палату, в которой засел русский.
— Нет! — рявкнул командир. — Он мне нужен живым. Аллах не хочет быстрой смерти этого ублюдка бешеной волчицы. Пускайте газ, бросайте шоковые гранаты и входите. Тому, кто его обезоружит — сотня тысяч “зеленых”. Вперед!
Он отключил рацию.
Операция, так детально разработанная и просчитанная, рушилась, как карточный домик. Он не мог позволить ей провалиться — слишком много средств было затрачено на то, чтобы обучить группу и как следует снарядить. Слишком много надежд возлагалось на этот захват.
Командир повернулся к заложникам.
— Один из вас пойдет сейчас наружу и объяснит наши требования вашим командирам, — холодно произнес он. — Эти требования просты…
Он обвел сгрудившихся в центре зала людей тяжелым взглядом.
— Первое: освободить из заключения всех полевых командиров и солдат освободительной армии. Второе: вывести оккупационные войска из независимой республики Ичкерия.
Заметив на лице одного из раненых, узкоплечего паренька в очках, ироническую улыбку, командир тут же выхватил пистолет.
— Я говорю что-то смешное? — вкрадчиво спросил он, словно продавливая слова сквозь зубы.
Люди затихли, но паренек с внешностью студента-отличника улыбнулся еще шире, и это окончательно взбесило чеченца. Он вскинул пистолет и нажал курок. Выстрел, смягченный глушителем, прозвучал, словно хлопок крыльев взлетевшей в абсолютной тишине птицы. Паренек откинулся назад с аккуратным пулевым отверстием во лбу. Лицо его соседа забрызгало кровью. Кто-то закричал от ужаса. Кто-то рванулся было с места, но командир рявкнул:
— Сидеть! — и перевел ствол пистолета на женщину-врача. — Если кто-нибудь сдвинется, она будет следующей.
Он обвел притихших людей взглядом, в котором пылало откровенное безумие, но буквально через мгновение уже совершенно спокойным голосом произнес:
— Мне нужен доброволец. Пусть встанет тот, кто согласен пойти, — командир ухмыльнулся. — Уж он-то точно останется в живых.
Люди молчали. Никто не хотел покупать спасение только для себя.
— А-а, — протянул командир, —
Глаза командира закатились вверх, и на темном лице ослепительно засверкали белки. Затем резко, без всякого перехода, он ткнул стволом пистолета в сторону одного из раненых.
— Ты пойдешь. Знаешь, что передать — я не буду повторяться.
Раненый, побледнев, отрицательно покачал головой.
Было видно, что это решение дается ему с трудом, но он пересилил себя, взяв верх над инстинктом самосохранения.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился командир. — Тогда я тебя тоже убью. И так будет до тех пор, пока кто-нибудь умный не согласится.
Услышав это, самый старший из раненых, мужчина со шрамом через весь лоб, до сих пор сидевший молча, негромко проронил, почти не разжимая губ:
— Иди, сынок… Передай эту чушь нашим. И скажи, чтобы побыстрее выбили отсюда этих, — он презрительно скривил губы, — бойцов за независимость.
Поколебавшись, парень неуверенно поднялся. Никто не произнес ни слова.
Командир улыбнулся.
— Молодец. Слушаешь старших. Но слушать надо не все, — он зло покосился в сторону мужчины со шрамом. — Передай также своим, что это крыло здания заминировано. И если они попытаются освободить заложников, не выполнив наши требования, мы взорвем здесь все. Во славу Аллаха.
Он вздохнул с притворным сожалением и закончил:
— Ступай, собачий выкормыш.
Командир четырнадцатого поста, располагавшегося к госпиталю ближе всех прочих, выслал своих бойцов сразу же, как только услышал взрыв бэтээра. Одновременно он вызвал командующего.
Цепная реакция была запущена. В район госпиталя начали стремительно стягиваться войска.
Человек в штатском, выбравшийся из прилетевшего через каких-то пятнадцать минут вертолета, отвел в сторону одного из тех, кому удалось выжить под выстрелами снайпера, и попытался выяснить у него, что же произошло в госпитале. Потратив на беседу с солдатом около трех минут, он оставил его в покое, явно не удовлетворенный его скудными ответами.
С прибытием командующего ситуация несколько оживилась. К этому времени аналитики уже просчитали возможные варианты проникновения боевиков в здание и дальнейший ход развития событий; несколько групп спецназа, подготовленных к ведению боевых действий внутри города, отправились на поиск и ликвидацию поддерживавшего боевиков снайпера (или снайперов, что было вполне возможно).
Все ждали, что будет дальше.
Двери и окна госпиталя постоянно держали под прицелом рассредоточившиеся вокруг здания стрелки. Но боевики вели себя грамотно и на виду не мелькали, предпочитая отсиживаться, по-видимому, в спортзале, куда невозможно было заглянуть из-за стеклоблоков, которыми были заложены оконные проемы.