Паноптикум Города Пражского
Шрифт:
Когда муж, напоследок всхрапнув, проснулся, она набросилась на него:
– Где ты ночью шатался?
Он молча поглядел на нее и ничего не ответил. Лишь усевшись за стол, бросил:
– Налей кофе.
Склонившись над ним, Маня, к своему удивлению, не учуяла ни габака, ни этих противных духов, запах которых приводил ее в бешенство и отчаяние. У нее отлегло от сердца.
– Ну так где ты все ж таки был?
– снова спросила она.
Он порылся в кармане, но вытащил не сигарету, как Маня ожидала, а смятую сотенную, за нею еще
Сколько денег!
– восхищенно ахнула она.
– Что вы делали?
Вкалывали, дуреха!
Он выпил свой кофе и снова завалился на кушетку. Ей хотелось попросить мужа не злиться, зря только набросилась на него, но он не обращал на нее внимания. Курил и молчал.
Маня собралась с ребенком в лавку, купить того-сего -такие деньги давно у них в доме не водились. Возвращаясь, углядела его уже в конце улицы, там, где начинались поля. Он нес какой-то сверток.
Неймется ему, подумалось ей. Не сможет уже завязать со своими делишками. Махнуть бы рукой, глядишь, и прожили бы так, кабы не постоянный страх, ведь делишки-то все темные, снова попадет в полицию, а кто его оттуда вызволит? Мне уж не по силам ни единой слезинки на него не найдется.
Одну сотенную она спрятала в ящик, куда складьшала посуду - буфета у них не было. Купит себе дешевое платье и одежду для девочки. У всех детей вязаные вещи, почему ее ребенка приходится держать в обносках? Хватит того, что мы сами ходим в рванье.
Господи, подумалось ей, как все изменилось! Совсем еще недавно сидела она вечерами с компанией у костра, потом приглянулся ей Гризли, спали вместе в палатке, а иногда прямо под звездами, и плевать им было на весь свет.
Но когда парень сделает тебе ребенка, всему конец. Веселью и молодости...
Вдруг ей пришло в голову, что тот сверток, который он вынес из дома, был спрятан где-то здесь. Она уложила девочку в горнице и полезла на чердак. Долго искать не пришлось, еще один сверток торчал из угла под крышей. был увесистый, лежали в нем какие-то непонятные железки.
Ну вот, расстроилась она, припомнив краденое зерно. Опять он за свое... Вытащила один из предметов и долго так и сяк рассматривала. Потом решилась. Сунула его в коляску, вывезла с малышкой на улицу и зашагала вниз к городу, где была слесарная мастерская.
– Вот это я нашла в канаве, скажите, пожалуйста, что это такое?
– Динамо к машине. Нашли, говорите? Она кивнула.
Рабочий взвесил предмет на ладони и спросил:
И что вы собираетесь с ним делать?
Не знаю. Не бежать же с этим в комиссариат!
Да ну! За двадцатку я бы, может, и взял, что скажете? Она пожала плечами:
Пожалуй.
Он дай ей двадцать крон и, проводив взглядом, довольный, присвистнул. Прибыльная сделка. Глупая девчонка, но везучая, и фигура у нее красивая. Выгадал он крон пятьдесят, а то и больше.
Маня торопилась домой, как будто за нею гнались. По улице шли двое полицейских. Ей стало не по себе, обычно они здесь не ходят, здесь ничего такого интересного дчя них нет. Она повернула коляску: домой расхотелось, стражи порядка напугали ее. Может, что-то ищут, может, даже что-то из спрятанного на чердаке. Ясно, тот человек в мастерской ее надул, эта штука как пить дать стоит дороже, иначе так сразу он за нее не уцепился бы
И все же двадцатка доставляла Мане какую-то стыдливую радость. Это ее деньги! Она урвала свое от темных барышей муженька. Он ведь не отдает ей всех денег, как полагается порядочному хозяину-семьянину. Гуляет в свое удовольствие, и девки, видать, при нем
Маня остановилась у кондитерской. Купила пирожных, а для себя - рожок мороженого. Лизала его с блаженным видом, и казалось ей, что она снова маленькая девочка, стащила у мамы полкроны и торопится истратить на лакомство.
По улице медленно двигался автомобиль с полицейскими.
Она пустилась бежать, ей пришло в голову, что тот сверток она плохо спрятала и, если им вздумается залезть к ним на чердак, сразу найдут!
К ее ужасу, Гризли уже был дома.
– Приготовь что-нибудь! Жрать охота!
– бросил он в ее сторону.
Она кивнула: он дал ей немало денег и имеет право на обед. Но удержаться не могла, спросила:
– Слышь, сколько стоит это... ну, динамо от машины? От нее не ускользнуло, как у него остекленели, будто в
испуге, глаза.
Чего болтаешь? Тебе какое дело?..
Я только спрашиваю, сколько ты получишь за одну такую штуку, их ведь у тебя на чердаке целая коробка!
– разозлилась она.
Он вскочил, свалив стул, девочка испугалась и заплакала.
– Не суй свой нос в мои дела, не то измолочу, ей-богу, измолочу!
– заорал он.
Маня смотрела на него. Господи, неужели это тот самый парнишка, который совсем недавно распевал у костра песни о друге, сгинувшем в дальних краях?! Тот, которого она со слезами вымолила у полиции?!
Маня не выдержала и заплакала. Плакали обе. Большая и маленькая.
– Черт подери, - выдохнул парень и шагнул к жене. Повернул ее к себе и вкатил одну за другой пощечины. Она вскрикнула и попыталась заслониться, оттолкнула его, но он снова под скочил к ней и стал молча бить. Она уже не защищалась, лишь стонала, а потом свалилась на пол.
Только тогда он оставил ее и выбежал из дома.
В тот же вечер в четвертое отделение поступило важное известие. Бржевновская полиция нашла за последними домами, где разбитое шоссе переходит в полевую дорогу, дверцу от автомобиля.
Полицейские машины сразу же помчались к тому месту, хотя досконально все обследовать можно было лишь утром.
Следы показывали, что здесь проехала легковушка, потом вдруг свернула с шоссе к насыпи - то ли пыталась, одолеть ее, то ли водитель неловко сделал здесь разворот.