Панталония — страна чудаков
Шрифт:
Потом он спать ложился, а королеве ночью такое выслушивать приходилось, что она похудела, бедная, килограммов на пятнадцать.
— Что делает на троне эта обезьяна?! — говорил король в первую ночь. — Ему бы мухами и комарами править! Что? Крыльев нету? Будет ушами хлопать!
И, конечно, на следующее утро одного советника выгнали.
— Когда я был маленький, — рассказывал король на другую ночь, — я упал с дерева вниз головой. С тех пор я из таблицы умножения только «дважды два» помню! Да, видно, король-то ещё глупее меня, раз такого советника держит.
И этого прогнали. Мало того, дали справку, что с головой у него не всё в порядке.
Иногда, правда, случалось, что Его Величество во сне в ладоши хлопал и кричал: «Ура королю!». Утром хозяину шляпы выдавали брюки, в которых сам король ходил. Это была высшая награда в стране Панталонии.
В один прекрасный вечер вздохнула с облегчением королевская корова Флорика: съела она все соломенные шляпы во дворце, осталась только шляпа короля. Ну, что под этой шляпой делалось, только Его Величество знал. И король с утра весёлый ходил, руки в карманах, шляпа набекрень. К обеду, однако, помрачнел.
— Что с вами, Ваше Величество? — спрашивал первый советник.
— Голова, — сказал король и показал на собственную голову. — Болит, в ней какая-то музыка.
— Так это же чудесно! У вас музыкальная голова!
— Сюда вошла какая-то песенка, — объяснил король, постукивая себя пальцами по лбу, — а выйти не может.
— А вы спойте её — и дело с концом!
— Нет, первый советник, я — король, а не слуга песни. Есть у меня другое средство. Где мой пастух? Где Флорика?
Прибежал пастух, притащил Флорику.
Король снял с головы свою шляпу и сказал пастуху:
— Играй торжественный марш!
— Ту-ру-рум! Ту-ру-рум! — забубнил пастух — и шляпа оказалась во рту у Флорики.
Корова поморщилась, но шляпу сжевала.
Вечером колокол созвал всех крошек во дворец. Флорика дала всего кружку молока, но по капле всем крошкам хватило.
Крошки обрадовались ужасно. Каждому было интересно узнать, о ком из них думает король, ведь у одного дом непокрытый стоял, другому лошадь надо было купить…
В тот день крошки пораньше потушили лампы и легли спать. К полуночи многих из них разбудили мысли из королевской шляпы. В ночных рубашках выбегали они на улицу и пели-кричали на все голоса:
Я славен. Я горжусь собою, Счастливей нет моей судьбы. Восходит солнце золотое Из дымовой моей трубы. Ликует вся моя держава, Когда усядусь я на трон, Тебе, любимый, слава, слава, Король великий — Талион!Королева очень обрадовалась, когда услышала, как народ славит короля. Разбудила его, растолкала.
Он слушал, слушал, а потом сказал:
— Вот и прошла у меня голова, больше не болит. Спел песенку другой голос. Голос народа!
А крошки проснулись наутро с головной болью. Слова песенки они позабыли, помнили лишь мотивчик: «ла-ла-ла» да «ла-ла-ла!»
Вместе с мотивчиком остались у крошек и все прежние заботы.
— Чем крышу покрыть? — спрашивал один.
— На что лошадь купить? — думал другой.
А пастух королевский так и не стал советником по коровам. Пасёт он и сегодня корову Флорику и ходит без шляпы, а трость по-прежнему в лесу прячет.
Поэт
Ну и рассеянный был этот Груя.
Однажды пришёл домой с непокрытой головой. Где шапка — неизвестно.
Иоана подумала и пришила ему к воротнику петлю, а к шапке — пуговицу. Пристегнула, и на другой день пришёл Груя с шапкой на голове.
Всего лишь маленькая пуговица, — радовалась Иоана, — а шапка на месте.
Но тут она посмотрела Груе на ноги и ахнула: стоит он в одних носках! Где башмаки — неизвестно. А на улице метель и такой мороз, что под носом капли замерзают.
Через три дня ботинки прислали по почте, а ещё через день почтальон принёс Груе шарф и рукавицу. Так и жил этот рассеянный Груя.
Однажды пришёл к ним во двор один крошка и привёл собачку. Лохматую такую голодную собачку.
Груя говорит:
— Это не моя собака.
— Нет уж, дружок, твоя! Писал стихи про бездомную собаку?
— Писал.
— Тогда забирай. Разве ты не видишь — это внук той самой собаки! Такой же кудрявый.
Что было делать? Взял Груя собаку, построил ей конуру во дворе.
Через некоторое время пришёл другой крошка и привёл с собой хромого жеребёнка.
— Вот тебе, Груя, жеребёнок, — улыбнулся он.
— Я не держу лошадей.
— Ну, знаешь! — обиделся крошка. — Ты сейчас врёшь или когда стихи пишешь?
— Какие стихи?
— Про жеребёнка.
И крошка прочёл стихотворение наизусть.
— Не твоё?
— Моё.
— А раз твоё, значит, ты знал, что жеребёнок хочет стать лошадью.
Взял Груя жеребёнка. В баню его сводил, перевязал шарфом хромую ногу. Даже конюшню для жеребёнка построил. Большую конюшню. На вырост.
Груя покупал кобылье молоко, а Иоана кормила жеребёнка из соски. Жеребёнку особенно нравилось, когда Груя гладил его ладонью по спине и живот чесал.
Прошло зелёное лето, ушла осень, забрав с собой целый ворох жёлтых листьев. Наступила зима.