Пантеон оборотней. Приключения Руднева
Шрифт:
– Так что вы мне посоветуете, – невозмутимо переспросила француженка. – Стоит ли передавать эту вещь властям?
Руднев пристально посмотрел на мадам Атталь, пытаясь понять, что ещё известно этой женщине и какова реальная причина её визита. Но лицо Шарлотты было непроницаемо даже для его опытного взгляда. Женщина выглядела абсолютно спокойной, и лишь во взоре её сквозили не то легкая насмешка, не то сдерживаемое любопытство.
– Мадам, – произнёс Дмитрий Николаевич чрезвычайно строго, – я должен предупредить вас, что принимаю участие в официальном расследовании внезапной смерти его сиятельства князя Вяземского. Всякие факты, выясненные мною и имеющие отношение к этому делу, станут известны дознанию. Поэтому прошу вас решить, мы продолжаем разговор или прекращаем. В любом случае я прошу вас оставить портсигар у меня. Обещаю, что в конечном итоге он будет передан наследникам князя.
По лицу француженки пробежала печальная тень.
– У le prince Paul есть наследники? Дети?
– Увы, мадам… У Павла Сергеевича жена-итальянка и четверо детей. Трое мальчишек и дочь. После начала войны они переехали из Рима к родственникам в американский Бостон.
– Vraiment desole… (фр. Мне очень жаль…) – покачала головой мадам Атталь.
– Moi aussi, Madame (фр. Мне тоже, мадам), – сухо ответил Руднев. – Но вы так и не сказали, готовы ли вы продолжить наш разговор. Я был бы очень признателен, если бы вы согласились ответить на несколько вопросов.
Теперь уже Шарлотта одарила Дмитрия Николаевича пристальным взглядом.
– Правильно ли я понимаю, monsieur Rudnev, есть основания полагать, что le prince Paul умер не своей смертью? – спросила она.
– Пока что смерть его сиятельства квалифицируется как «смерть при невыясненных обстоятельствах», но вероятность её насильственного характера рассматривается следствием как одна из возможных версий.
– Слишком много слов, вместо того, чтобы просто сказать: «Oui (фр. Да)»! – фыркнула мадам Атталь и, немного помолчав, добавила. – Мне, разумеется, не хотелось бы оказаться замешанной в разбирательстве убийства, но ради четырёх сирот и итальянской вдовы, я готова помочь. Спрашивайте, Дмитрий Николаевич.
– Как давно вы знакомы с Павлом Сергеевичем?
Шарлотта на несколько секунд задумалась.
– Мы познакомились за два года до начала войны в Вене на приёме в русском посольстве в честь дня рождения вашего императора. У нас завязался, как вы говорите, роман. Но продлился он всего месяц. Paul уехал куда-то по делам службы, а я с мужем вернулась в Берн. Потом мы ещё несколько раз встречались в Европе и в России. Когда два месяца назад я приехала в Москву, оказалось, что и он бывает здесь время от времени. Он делал мне визиты. Между нами не было прежней страсти, но, как это у вас говорят, старые привязанности не нуждаются в чистке от патины.
– Старая дружба не ржавеет, – поправил Руднев и продолжил расспрос. – Когда вы виделись с ним в последний раз?
– На прошлой неделе.
– Тогда он и забыл у вас портсигар?
– Не знаю, возможно и раньше. Но нашла я его только avant-hier (фр. позавчера).
Руднев задумался, а потом всё-таки решился спросить.
– Вы сказали, что считаете Вяземского шпионом. Почему вы так решили, мадам?
Француженка несколько брезгливо поморщилась.
– Я не решила, я точно знаю. Paul не очень-то… как это… se cacher (здесь фр. скрывался) … Он иногда бывал очень откровенен… Особенно quand nous faisions l' amour (фр. когда мы занимались любовью). Он рассказывал и выспрашивал всякое… C' etait ridicule! (фр. Это было нелепо!) Но при этом… Il etait mignon… (фр. Он был таким милым…) Это всё война, monsieur Rudnev! Если бы не она, le prince Paul был бы просто Il fait partie des mondains (фр. одним из светских людей)… Но война заставила его fais mon devoir (фр. выполнять долг) … Он говорил мне, что его род восходит к самим Рюриковичам… Я точно не знаю, кто это… Наверное, то же, что Merovingiens 13 во Франции… Думаю, бедный Paul, как и всякий служащий консульства, должен был собирать информацию об иностранцах. Он это и делал, как умел…
13
Меровинги (фр. Merovingiens) – первая династия франкских королей, правившая с конца V до середины VIII века во Франкском государстве.
Шарлотта вдруг сбилась, и глаза её наполнились слезами.
– Pardonnez-moi (фр. Простите), – прошептала она и закрыла лицо платком.
Белецкий подал француженке стакан воды. Та сделала несколько глотков и благодарно кивнула.
– Простите, господа! Le prince Paul был моим другом, – произнесла она, возвращая себе самообладание. – Мне, собственно, нечего больше вам рассказать, Дмитрий Николаевич. Я оставляю вам портсигар. Поступайте с ним, как сочтёте нужным. И предайте мои соболезнования вдове… Или не предавайте… Вам виднее…
Мадам Атталь стремительно поднялась, но Руднев взял её за руки и усадил обратно.
– Ещё несколько вопросов, мадам, – мягко сказал он. – Вы очень поможете!.. Расскажите, что происходило, когда я ушёл с графиней Каменской. Вспомните, пожалуйста, князь пил шампанское?
– Да, он предложил мне выпить за autrefois (фр. старые времена).
– А дальше?
– Дальше началась кадриль, и меня пригласил барон Гинцбург 14 . Он хочет представлять мои интересы в России, вот и courtise (фр. обхаживает меня).
14
Гинцбурги (Gunzburg) – род еврейских банкиров, предпринимателей и меценатов, за которым в Российской империи было признано баронское достоинство.
– Вы видели тот момент, когда князю сделалось плохо?
– Нет. Я танцевала в соседнем зале. Прибежала на крики вместе с остальными… – внезапно глаза женщины вспыхнули, она подалась вперед и схватила руку Дмитрия Николаевича. – Monsieur Rudnev, je me souviens! Ca pourrait n'etre rien, mais… (фр. Я вспомнила, господин Руднев! Может, это и не важно…) Когда мы boire et parler (фр. пили и болтали), le prince Paul посмотрел куда-то в зал и… как это?.. changer de visage (фр. изменился в лице). Он сделался очень serieux (фр. серьёзным) и сказал… Я не совсем поняла и не уверена, что правильно запомнила… Он сказал что-то вроде: «Волк, одетый, как овца».
– Волк в овечьей шкуре? – уточнил Руднев.
– Oui! Он так и сказал!
– Вы поняли, о ком он говорил?
– Non! Я обернулась посмотреть, но Paul отвлёк меня plaisanterie (фр. шуткой) … А дальше уже подошёл Гинцбург.
Мадам Атталь снова встала, на этот раз исключительно решительно.
– Я злоупотребляю вашем гостеприимством, Дмитрий Николаевич, – произнесла она. – Да и время уже неприемлемое для визитов. Я должна идти.
Руднев проводил француженку до ожидающего её у подъезда экипажа. Когда в прихожей он набрасывал ей на плечи отороченную горностаем накидку, Шарлотта повернулась к нему и сказала с самоуверенной улыбкой.
– Я приеду к вам ещё, Дмитрий Николаевич. Я хочу увидеть вашу мастерскую. Вы позволите?
– Если вам угодно, мадам. Я буду рад! – ответствовал Руднев, ловя себя на том, что не может вырваться из плена её ярких обворожительных глаз. – Когда прикажете ждать вас?
– Завтра! – улыбнулась француженка и протянула Дмитрию Николаевичу руку для поцелуя.
«Не смей в неё влюбляться, Руднев! Не смей!» – приказывал себе Дмитрий Николаевич, стоя у подъезда под холодной апрельской моросью и провожая взглядом скрывавшуюся за поворотом коляску.