Пантеон оборотней. Приключения Руднева
Шрифт:
Дмитрий Николаевич Руднев, признанный мастер сыска, проявляющий в экстремальных ситуациях исключительную выдержку и отвагу, как это ни парадоксально, всю свою жизнь страдал некрофобией, причём в той степени, что при виде мертвеца мог запросто лишиться чувств. Он приходил на место преступления только тогда, когда оттуда убирали трупы, и никогда не присутствовал при аутопсии. Жертвы он исследовал исключительно по фотографиям и прозекторским рапортам.
– Анатолий Витальевич, давайте рассуждать по-другому, – предложил Руднев. – Ошибаюсь я или нет, мы узнаем только после аутопсии и Стаса-Отто 6 который и полторы недели занять может. Если я прав… А я, чёрт возьми, прав!.. Так вот, если я прав, к тому моменту,
6
Метод Стаса-Отто – метод определения ядов, применяемый в криминалистике. Получил своё название в 1856г. в честь двух химиков: бельгийца Жана Серве Стаса и немца Фридриха Юлиуса Отто.
– То мы потратим уйму времени на бессмысленное расследование и взбаламутим высшее московское общество! И это ещё наименьшее зло! – сердито закончил Анатолий Витальевич.
– А что вы видите как наибольшее?
Анатолий Витальевич не ответил, а лишь что-то хмуро буркнул себе под нос.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Давайте с самого начала. Вы сказали, что князь просил вас о встрече?
– Да, он прислал мне записку, – подтвердил Руднев.
– Что в ней было?
– Там дословно было написано: «Стид Боннет намерен свистать наверх сэра Галахада на борту «Графа Каменского»» 7 . Дальше стояла сегодняшняя дата.
7
Стид Боннет – знаменитый английский пират XVII–XVIII вв., вошедший в историю как «пират-джентльмен». Сэр Галахад – один из рыцарей Круглого стола, прославившийся своей нравственной чистотой, искатель Святого Грааля.
– Что, простите?! – опешил Терентьев.
– В детстве мы с Вяземским придумали себе прозвища, – объяснил Руднев. – Он был Стид Боннет, а я сэр Галахад… Не важно!.. Он использовал детские прозвища в записке, чтобы я понял, что у него ко мне какое-то важное дело… Важное и секретное!
– Понятно… И что это было за дело?
– Он не успел ничего мне рассказать. Только намекнул, что дело касается государственной безопасности.
– Час от часу не легче!..
– Я сказал ему, что госбезопасность – не мой профиль…
– И поэтому он не стал продолжать разговор?
– Нет, – Дмитрий Николаевич задумался. – Он тщательно ломал комедию, изображал неожиданную встречу друзей… О деле же несколько раз принимался говорить, но потом прерывался… Я теперь начинаю думать, что, возможно, он опасался чьих-то глаз.
– Хотите сказать, он опасался кого-то конкретного?
– Вполне вероятно…
– Вы что-то заметили? Имеете кого-то на примете?
– Нет. Гостей было много, я не обращал внимания.
В голосе Руднева послышалась такая горечь, что Терентьев поспешил утешить друга.
– Дмитрий Николаевич, с чего бы вам за людьми следить! Вы же не могли знать, что такое случится… Лучше на другой вопрос мне ответьте. Князь что-нибудь пил или ел?
– Шампанское пил. Мы вместе пили.
– Кто ему подавал?
– Официант. Подносил на подносе несколько бокалов. Павел Сергеевич сам брал два и один мне отдавал. Пока я был при нём, мы выпили по два бокала и взяли ещё по одному. Чтобы он пил из третьего, я не видел и не знаю, брал ли ещё, когда я ушёл с графиней духов вызывать.
– Вяземского, выходит, спиритический сеанс не заинтересовал?
– Именно так. Я оставил его в гостиной в обществе Шарлотты Атталь.
– Шарлотта Атталь, – повторил Терентьев и записал. – Вы её хорошо знаете?
– Нет. Павел Сергеевич нас как раз только познакомил.
– Значит, придётся выяснять, что за мадам такая… Ладно, вернёмся к шампанскому. Как, по-вашему, Руднев, яд мог быть добавлен в бокал и целенаправленно подсунут князю?
– Уверен, что нет! Вероятность того, что отравленное шампанское попало бы в какие-то определенные руки, была крайне низка. Но, возможно, ему уже без меня яд подали.
– Такое мне тоже кажется сомнительным! – возразил Терентьев. – Слишком открыто! Выходит, версия с отравлением в ходе приёма не очень-то убедительна…
– Да почему же вы, Анатолий Витальевич, так упорно отметаете убийство! – взорвался Руднев.
Спокойно выдержав гневный взгляд друга, коллежский советник с расстановкой ответил.
– Потому, что их светлость был подполковником Генштаба и по вашим же словам имел прямое касательство к разведке. А ещё потому, что он хотел вашей помощи в каком-то тёмном политическом деле. И, главное, потому, что он ваш друг, и вы ни за что не отступитесь и станете землю рыть в поисках убийцы.
– Я не понимаю вас, Анатолий Витальевич!
– А я вам на примере объясню! – коллежский советник тоже стал распаляться. – Тут вот на прошлой неделе провели мы облаву по Грачёвским бардакам. Совсем там девки распоясались. Каждая вторая марьяжит 8 . Определили аж полторы дюжины мамзелей, и тут мне звонок от его превосходительства чиновника каких-то там совсем особых поручений господина Лисякина. Излагает он мне, что есть основания подозревать появление шпионской гнили в славных рядах московских шалав, вследствие чего мне с самого верха предписано этих самых агенток незамедлительно ему – Лисякину – передать. Я, конечно, к требованию такому с полным пониманием. Кого, говорю, вам, ваше превосходительство, в казематы ваши велите препроводить? А он и отвечает: «Всех!». Я такому-то повороту изумился. Неужто все, говорю, шпионки? Лисякин давай визжать, что аж телефон вскипел: «Не вашего, – говорит, – господин коллежский советник, ума дело! Исполняйте, что велено!» Тут уж и я завёлся. Отвечаю ему: «Девок я вам, само собой, направлю. Но вам в одиночку с таким количеством… легкомысленных барышень… не сдюжить…» Грубее, понятное дело, выразился… А на следующий день получил я от Аркадия Францевича 9 такой разнос, что глаза поднять не смел, будто гимназистка. Орал он на меня благим матом, а как малость остыл, поведал, что через какие-то там свои связи перехватил бумагу, адресованную куда надо, в которой доходчиво так было изложено подозрение, что коллежский советник Терентьев Анатолий Витальевич является германским агентом, и за ним должен быть установлен специальный надзор. Бумагу эту Аркадий Францевич, само собой, в ретирадное (уст. уборная, туалет) определил, но и ему по кляузе этой ответ держать пришлось.
8
Марьяжить (жарг.) – заманивать клиента в руки сообщников для последующего грабежа.
9
Аркадий Францевич Кошко с 1908г. по 1915г. возглавлял московскую сыскную полицию.
– К чему вы мне все это рассказываете, Анатолий Витальевич?
– А к тому, дорогой мой друг, что очень мне хочется донести до вас, как говорят литераторы, общую атмосферу, в которой развивается сюжет. Атмосфера эта, мягко говоря, нездоровая. Всякое дело, даже карманную кражу на базаре, рассматривают нынче через призму шпионских происков. А тут целое убийство подполковника Генштаба!
– Анатолий Витальевич, но ведь убийство же! Шпионами пусть свои службы занимаются, но убийц наша с вами задача ловить!
Терентьев хотел что-то ответить, но тут в библиотеку заглянул младший сыскной чин и передал, что судебно-медицинский эксперт закончил с телом.
– Может, вы домой поедете, Дмитрий Николаевич? – аккуратно спросил коллежский советник. – Все материалы я вам пришлю.
– Я хочу осмотреть место преступления, – резко заявил Руднев и первым направился за младшим чиновником.
У лестницы они столкнулись с двумя санитарами, несшими носилки. Дмитрий Николаевич закусил губу и отвернулся от прикрытого простынёй скорбного груза.