Пантеон оборотней. Приключения Руднева
Шрифт:
– Вот, – сказал он, указав на своё место за столом. – Этот бокал мне Павел Сергеевич подавал.
– Вы из него пили? – спросил доктор.
От смеси профессиональной заинтересованности и профессионального же цинизма, отчётливо прозвучавшей в этом вопросе, Дмитрия Николаевича передёрнуло.
– Нет!
Алвис Екабсович порылся в карманах и вынул из них несколько флаконов. В одних на дне был порошок, в других какая-то жидкость.
– Что это? – опасливо поинтересовался коллежский советник.
– Тест, – лаконично ответил эксперт.
Остановив
– Что это значит? – хмуро спросил Терентьев.
Петуш ещё немного поболтал флакон, взглянул в него на просвет и всё так же бесстрастно заявил:
– Это значит, что в шампанском содержится алкалоид. Какой, не знаю. Разработанный мною тест предназначен лишь для первичного анализа. Однако количество выпавшего осадка говорит о том, что доза очень велика.
– Иными словами, шампанское отравлено? – потребовал полной ясности Анатолий Витальевич, переводя взгляд на побледневшего Руднева.
– Да и очень щедро. На лошадь бы хватило.
Дмитрий Николаевич пододвинул себе стул и сел, потому как ноги его начали вдруг неприятно дрожать.
– На подносе бокалов было семь… Нет!.. Шесть, – произнёс он, припоминая. – Значит, за исключением наших с Вяземским, ещё четыре… Чтобы отравить наверняка, яд должны были добавить во все бокалы. Их мог кто-то взять… Анатолий Витальевич, вы же гостей переписали, прежде чем отпускать? Нужно предупредить…!
– Не за чем предупреждать, – невозмутимо возразил Алвис Екабсович. – Если бы кто-нибудь глотнул этого напитка, мы бы имели ещё один труп. Уверен, что даже просто пригубив такое, уже почувствуешь себя плохо.
– Я чувствую себя плохо от одного вида этой дряни, – пробормотал Руднев и предложил. – Я не очень-то разглядывал официанта, но попробую его узнать. Велите собрать прислугу.
Терентьев распорядился, а заодно приказал перерыть мусор в поисках окровавленных осколков и изъять из буфетной все немытые бокалы и распечатанное шампанское.
Петуш тем временем принёс свой чемоданчик, перелил остаток напитка из бокала Руднева в чистую склянку и достал жестянку с перетёртым графитом. Крутя бокал перед самым носом и близоруко щурясь, он принялся легкими прикосновениями кисти наносить на хрустальную поверхность чёрную пудру.
– Вы ведь правша, Дмитрий Николаевич? – спросил он. – И бокал скорее всего в правой руке держали?..
Руднев похватал воздух, определяясь в своей привычке, и подтвердил предположение доктора.
– Значит, отпечатков ваших пальцев на бокале быть не должно, – продолжил рассуждать эксперт. – Так… Буфетчик и официант тоже были в перчатках… Бокалы протирают полотенцем, прежде чем разливать по ним напитки… Стало быть, должны остаться только отпечатки князя… Но… Но их тут больше…
– Доктор, не томите! Что вы обнаружили? – Терентьев оборвал затянувшийся монолог лифляндца.
– На бокале отпечатки двух человек. Следовательно, помимо покойного, его ещё кто-то трогал.
– Может быть, это всё-таки мои отпечатки? – предположил Руднев. – Мог же я его левой рукой перехватить или на столе подвинуть.
– Нет, не ваши. Расположение пальцев в обоих случаях такое, какое может быть только при захвате правой рукой, – безапелляционно ответил Петуш и спросил. – Анатолий Витальевич, вы сможете собрать отпечатки присутствующих в доме на момент совершения преступления.
– Только отпечатки прислуги, – покачал головой Терентьев.
– Хотя бы так, – сказал Руднев. – Если и не выявим, чьи отпечатки, ограничим список.
Алвис Екабсович к тому моменту упаковал бокал в бумажный пакет, аккуратно его надписал и заторопился уходить.
– Анатолий Витальевич, если я вам более не нужен, я хотел бы незамедлительно провести вскрытие и анализ примеси в напитке. Есть схожесть с отравлением стрихнином или атропином, но меня смущают детали. Возможно, мы имеем дело с каким-то особенным ядом, который ещё и быстро разлагается…
– Идите, доктор, – ответил Терентьев. – Отпечатки мы снимем без вас.
– И пришлите мне, пожалуйста, всё, что может иметь отношение к делу, – не унимался Петуш.
– Соберу всё, что не приколочено, – ворчливо пообещал коллежский советник.
Едва эксперт ушёл, Дмитрий Николаевич тоже сорвался с места.
– Если официант в сговоре, он может попытаться сбежать, – заволновался он.
– Если сразу не сбежал, никуда уже не сбежит, – осадил его Анатолий Витальевич. – Подождите минуту. У меня к в вам ещё один вопрос, Дмитрий Николаевич… Что вы там говорили на счёт последних слов их сиятельства? Что он сказал?
– Он сказал: «Вервольф».
– Вы уверены, что он сказал именно это?
– Я уверен, что услышал именно это, но быть уверенным, в том, что Павел Сергеевич именно это сказал, не могу. Он умирал, едва мог дышать, не то что разговаривать… А почему вы спрашиваете? Вам что-то говорит это слово?
– А вам ничего? Вы, Руднев, вообще газет не читаете?
– Мне их Белецкий пересказывает. Но я не слушаю… Так что там с вервольфом?
– Не с вервольфом, а с Вер-Вольфом. Некто Курт Адлерович Вер-Вольф, профессор философии Санкт-Петербургского университета, создал и возглавил тайную организацию немецких патриотов, проживающих в России и занимающих совсем не последние должности в разных государственных структурах. Заговорщики ставили себе целью подорвать военную мощь нашей державы изнутри, а апофеозом их деятельности должно было стать деморализующее нацию цареубийство. К счастью, благодаря высокому профессионализму Отдельного корпуса жандармов и самого его командующего, товарища министра внутренних дел генерал-майора Владимира Фёдоровича Джунковского заговор был раскрыт и уничтожен на корню. Об этой славной победе наших секретных служб уж сколько в газетах трубят.