Шрифт:
Приклеенная
– Па-о-лина! – голос папы донёсся откуда-то из коридора. – Пора вставать!
«Ну уж нет», – подумала Паолина.
Она быстро покосилась на дверь и зажмурила глаза так сильно, как если бы пыталась скрепить веки воображаемым клеем.
Может, и не звал её никто – просто показалось.
– Паолиночка? – папин голос звучал всё ближе. – Ты ещё спишь?
Паолина застонала. Убеждать
– Ой, – пропищала ярко-жёлтая птичка Лили. Она сидела на подушке почти вплотную к правому уху Паолины, сжавшись в комочек: – Он же сейчас войдёт!
– И начнёт тебя щекотать, – промурчал серый плюшевый кот Кнутфеликс.
Кнутфеликс в обнимку с Шарли-Шлаппо, коричневым игрушечным зайцем, примостился под боком у Паолины.
– Ты будешь хохотать до колик в животике, – прошептала кудрявая овечка Вильма и поплотнее прижалась к Паолининой щеке.
Дверь распахнулась, и в комнату вошёл папа.
– Паолина? – позвал он. – С тобой всё хорошо?
– Нет, – ответил за неё енот Тимитом. – Она ничего не слышит.
– Ну и дела, – покачал головой папа. – Тогда мне, пожалуй, придётся немного её пощекотать.
– Не-е-ет! – взвизгнула кудрявая овечка Вильма. – Она же будет хохотать до колик!
– И тогда уж точно ничего не услышит, – проворчал Кнутфеликс. – Совсем-совсем.
– Хм, – задумался папа. – И что же нам делать?
Воображаемый клей соединил веки Паолины крепко-накрепко, но слух и фантазия остались при ней: она легко представила, как папа задумчиво чешет подбородок.
– Быть может, моя Паолина заболела? – продолжил размышлять вслух папа.
Он осторожно пощупал лоб дочери.
– Температуры точно нет.
– Зато болит горло, – пожаловался Кнутфеликс.
– И мурашки по всему телу, – пропищала Лили.
– Даже на попе, – наябедничал Тимитом.
Паолина хмыкнула.
Хи-хи-хи! Тимитому почти удалось её рассмешить, но, к счастью, папа не усомнился в серьёзности положения.
– О боже, боюсь, Паолина заболела смешинкой, – испуганно заявил он. – Это ужасно опасно, ведь смешинка может перерасти в настоящее хихиканье, которое нередко заканчивается ужасающим приступом смеха!
– И тогда Паолине точно несдобровать, – с ужасом добавила кудрявая овечка Вильма.
Папа упёр руки в боки, скривил рот и покачал головой.
– Мы не можем рисковать, – сказал он, – нам нужно срочно прекратить смеяться и завести серьёзный разговор.
– А кому с кем? – уточнил Кнутфеликс. – Нас тут много!
– Ну да, – задумался папа. – Я готов поговорить с любым из вас, лишь бы выяснить, почему Паолина сегодня не хочет вставать.
– Думаю, она приклеилась к матрасу, – сказал Тимитом.
Паолина слегка приоткрыла один глаз и успела заметить, что папа нахмурился.
– Что ж, тогда мне придётся попросить нашу соседку госпожу Рёзель, чтобы она помогла мне отнести Паолину в школу вместе с матрасом, – ответил папа и развернулся к двери.
– Не надо, пожалуйста! – вырвалось у Паолины.
Вообще-то это прокричал Шарли-Шлаппо. Просто он ненадолго одолжил голос у Паолины.
– А почему нельзя попросить маму? – пробурчал Кнутфеликс.
– Потому что мама уже на работе, – сказал папа. – Она сегодня уехала рано утром.
– Но госпожа Рёзель такая ворчунья! – простонала Вильма. – К тому же Паолина не против остаться дома вместе с матрасом.
Папа не смог бы вздохнуть тяжелее, даже приди ему в голову забросить на плечи целый автомобиль и отнести его в подвал вниз по лестнице.
– Ну хорошо, – наконец решил он. – Паолина останется дома. Быть может, тогда матрас разжалобится и всё-таки её отпустит.
– А как же школа? – пропищала Лили.
– Будет работать по расписанию, – ответил папа. – Но, конечно, без Паолины.
– Хорошо, – протянула Вильма.
Её голос прозвучал довольно.
– Правда, Паолине так нравится ходить в школу, – с сожалением произнёс папа.
– Вовсе нет, – пропищала Лили.
– В школе совсем неинтересно, – заявил Шарли-Шлаппо. – И там все ведут себя нечестно.
– А нередко ещё и глупо, – добавила кудрявая овечка Вильма.
Лишь Паолина сохраняла молчание, продолжая лежать неподвижно и периодически сладко позёвывая.
– Ох-ох-ох, – сказал папа. – А вот это новости! И кто же в школе ведёт себя глупо? Думаю, мне стоит прогуляться к Бену и посмотреть, не приклеился ли он тоже к кровати.
– Он точно не приклеился, – так быстро вырвалось у Паолины, что лишь два последних слова прозвучали по-тимитомски.
Папа удивлённо приподнял брови.
– И откуда такая уверенность?
– Потому что Бен теперь дружит с Лукасом, он с ним хомячком поделился, – взволнованно проблеяла Вильма и гордо выгнула спинку, как настоящая овечка.
– Чьим хомячком? – изумился папа.
– Да Лукаса же! – воскликнул Шарли- Шлаппо.
– О боже, – воскликнул папа и прикрыл лицо рукой. – Надеюсь, в процессе они не додумались разделить хомячка пополам?!
– Не додумались, – буркнул Кнутфеликс.
– Но они всё равно поступили плохо, – сказал Тимитом.