Папа за триста дней
Шрифт:
– Мне нужно позвонить! Я имею право на один звонок, - выпалила она, вспомнив умную фразу из какого-то фильма. Фильм был американским, и не факт, что по нашим законам это право у нее действительно было. Да только Алена о том даже не подумала. В ее голове вообще не осталось никаких здравых мыслей, Только звенящий страх. И липкий, тягучий ужас, сковавший тело, когда ее запихнули за решетку полицейской машины. Почему-то только там до нее дошел весь ужас сложившейся ситуации.
– Звони, - равнодушно пожал плечами полицейский. Алена сглотнула, заворожено наблюдая за тем, как от этого
– У меня нет телефона! — прошептала она.
– Нету ручек - нет конфетки.
– Но я должна позвонить!
– А я тебе что? Телеграф? Нет телефона - стукни в рельсу, - заржал мерзавец в форме.
– Послушайте, у меня дети! Я не могу просто так взять и... и... сесть в тюрьму! О них нужно кому-то позаботиться.
– Не переживайте. О них позаботится государство.
– Государство? Какое еще государство?! Это мои дети!
– всегда сдержанная, в тот момент она почти визжала.
– Я должна позвонить. Я имею право, слышите?
Ноль внимания! Алена вцепилась в решетку пальцами. Приникла лбом. Прохлада металла чуть остудила голову.
«Думай, Алена, думай! Вспоминай, что он говорил!»
– Вы не могли бы повторить, в чем меня обвиняют?
– В похищении. А теперь заткнись, не то я тебе помогу!
В похищении. Да-да, он что-то такое говорил. В похищении! Ну, надо же...
Дальнейшие события разворачивались довольно стремительно. Её допросили, почему-то расспрашивая о Веньке и Нике. Она пыталась объяснить, что просто не могла похитить пасынка. В конце концов, у нее на него была даже доверенность. Правда, на выезд из страны, но все же. Вот только, кажется, следователь её не слышал.
– Я должна позвонить! Вы не понимаете. У меня дети! — повторила, наверное, в сотый раз.
– Конечно-конечно. Звоните.
Алена в отчаянии зажмурилась, уверенная в том, что над ней опять издеваются.
– У меня нет телефона. Он остался в ресторане, - устало шепнула она.
Следователь отвлёкся от своих бумажек. Глянул на нее поверх очков в тонкой металлической оправе и пододвинул к ней стационарный телефон.
– Звоните.
Это было так неожиданно, что Алена не могла поверить своим глазам. Даже когда
схватила сальную, будто закопченную трубку. Даже когда нажала на кнопку «оп» и услышала протяжный гудок.
– Ну что же вы медлите? Звоните.
Алена улыбнулась дрожащими губами. Уставилась на кнопки, с трудом справляясь с подступающей паникой. Как там нужно? Три два пять...
– Послушайте, у меня не так много времени, - следователь, конечно, был намного приятнее задержавшего ее мужика, но и его терпение было не безграничным. Он подгонял ее и давил. И от этого давления Алена никак не могла сосредоточиться и вспомнить последовательность цифр. Ее грудь нервно вздымалась, она с отчаянием хватала воздух, но того все равно было мало. Слезы бессилия подступали к глазам. Страх прокатывался по телу волнами.
– Сейчас... Одну минутку. Я вспомню!
Три восемь пять...
– Алло!
– Здравствуйте! Можно Артема?
– Артема? Не знаю никакого Артема!
Гудки... Женщина на том конце сбросила вызов. Алена сглотнула. Бросила на наблюдающего за ней следователя еще один наполненный отчаянием взгляд:
– Можно я попробую еще раз?
– Валяйте.
И снова мимо! Аленой завладевала истерика. Она принялась набирать цифры в другой последовательности. И еще, и еще... Всхлипывая, утирая нос ладонью. Дедушка бы сказал, что это неприлично. Но прямо сейчас ей было все равно!
– Я должна предупредить...
– бессвязно бормотала она, - Понимаете, Венька сильно расстроится, если я задержусь. Он очень напуган.
– За ним присмотрят специалисты органов опеки.
– Какой еще опеки?
– застыла Алена.
– Я же вам сказал. Ребенка у вас изымут.
– следователь раздраженно отбросил ручку.
– Вы вообще понимаете, что я говорю?
Изымут...
– эхом прокатывалось в ушах.
– Изымут...
– Кир. проводи дамочку в камеру.
– Но я так и не позвонила! — опять закричала Алена, и на этот крик, кажется, ушли ее последние силы. Когда тот самый Кир, заломив ей руки, подтолкнул к выходу, она уже не сопротивлялась. А может. и хорошо, что ее охватило оцепенение? По крайней мере, в нем она не заметила непотребного вида камеры. Пятен на комковатом матрасе. И туалета, никак не огражденного от остального пространства. Она не заметила ни-че-го. Забилась в угол. Обхватила колени ладонями и сидела в полнейшем шоке, покачиваясь туда-сюда.
Может быть, прошел день. А может, неделя. Кто-то появлялся в камере, кто-то уходил. Удивительно, но для некоторых в пребывании здесь не было ничего нового. Например, две размалеванные девицы даже шутили. Алена не сразу поняла, что это жрицы любви. Кстати, ужасно милые девушки.
– Ефимова! На выход.
– Эй! Начальник! А когда нас выпустят?
– Когда ты исправишься, грязная девчонка.
Со жрицами любви менты, надо заметить, вели себя намного лояльнее.