Папарацци
Шрифт:
— А чего же ты хочешь, дорогая Виктория?
Из меня, как из ящика Пандоры, полезли неожиданные признания и откровения, которые я сама от себя не ожидала:
— Фотографировать, просто снимать наш мир, ведь он так красив.
Но Андрей не воспринял меня всерьез, посчитав сказанное пьяным бредом.
— Похоже, тебе на сегодня хватит, — хотел убрать бутылку, но она оказалась пуста и уже не представляла для меня “угрозу”.
— Поздно, — грустно улыбнулась, подпирая голову рукой, которая так и норовила соскользнуть со
— Хорошо хоть, ты не буйная, — заключил, наблюдая за мной.
Напрасно он переживал, обычно я засыпаю, когда напиваюсь. Ну или меня тянет пофилософствовать.
— А ты о чем мечтаешь, Соболев? — завела разговор на сакральные темы.
— Не знаю, ни и о чем, — задумавшись, покачал головой. — У меня всё есть.
— Да ты счастливчик, — ему можно только позавидовать. — А если не касаться материального, чего бы ты хотел? Должна же быть у тебя мечта.
— Нет никакой мечты, — и еще сильней погрузился в себя.
— Это очень и очень печально, — впору ему самому начинать плакать. — Человек без мечты. — Локоть все-таки соскочил со стола, когда на мгновение уснула. — Спать! — громко объявила. — Закрой за собой дверь, — попросила, отправляясь на поиски своей тепленькой постельки.
27
Глава 27
Вика
Только я поудобней устроилась в кровати, как меня толкнули в спину, наглым образом укладываясь рядом.
— Проваливай домой, Соболев, — громко произнесла, не открывая глаз.
— Я слишком пьян, чтобы садиться за руль.
Ленивый тон подсказывал, что если я сейчас же не выгоню Андрея, он с большой вероятностью заснет.
— Вызови такси, — предложила, на мой взгляд, идеальный выход из положения.
— Тогда с утра придется забирать машину, — он перевернулся на бок и закинул мне на талию руку, обнимая, — не хочу мотаться туда сюда. К тому же ее опасно оставлять без присмотра — у тебя тот еще район.
Похоже, я в ловушке, причем собственными стараниями: сама напоила Соболева.
— Ты храпишь? — смирилась с его компанией на ночь, но это не исключало моего комфорта.
— Еще никто не жаловался, — будто похвалялся своими сексуальными победами.
— Если обманываешь, тебе же хуже, — предупредила, чтобы не расслаблялся и не чувствовала себя как дома. — У меня своеобразная реакция на чужой храп: я пинаюсь и сталкиваю на пол нарушителя спокойствия.
— Не переживай, этой ночью тебе не придется пускать в ход свои прекрасные ножки, — погладил по колену.
Все нюансы оговорены, вокруг темнота, на часах второй час ночи — самое время расслабиться и заснуть. Но проклятый сон не шел. Соболев в буквальном смысле дышал в затылок, и это напрягало. Я привыкла спать одна, а тут ко мне прижимались и теснили. Еще и невыносимо жарко, словно под боком обогреватель. Ну и что теперь делать? Глазеть в потолок до самого утра?
— Не могу заснуть, — перевернулась на другой бок, оказавшись лицом к лицу с Андреем, — давай займемся сексом.
Он распахнул глаза, видимо, он прекрасно себя чувствовал в моей постели и собирался наглым образом спокойно дрыхнуть.
— Звучит как оскорбление: ты так плох как любовник, что я готова заснуть.
— Хватит придираться к словам, — и принялась расстегивать его рубашку, — лучше раздевайся.
— Нет, — и отвернулся, будто на самом деле, собираясь спать.
— Обалдел? — толкнула его в плечо, не принимая отказа.
— Я устал за день, все еще пьян. — А потом и вовсе заговорил как женщина, утомленная браком: — Может у меня нет настроения? Я не обязан всегда хотеть секса.
И вот в этот момент я по-настоящему разозлилась: впустила его в свой дом, свою постель, а он унижает меня, пренебрегая.
— Тогда выметайся! — собиралась столкнуть с кровати, но он оказался проворней и уже через секунду я лежала на спине в нокауте.
— Тебя так легко обмануть? — улыбался нахал, заведя мои руки за голову. — Ты слишком доверчивая.
— Нет, это просто ты редкостная сволочь! — хотела согнуть ногу и ударить коленом, но он намертво придавил своим телом.
— Тихо-тихо, — и поцеловал, несмотря на мое сопротивление. — Знаю, у тебя целая стопка заготовленных масок, которые надеваешь под стать случаю, но не обязательно держать марку Железной леди, когда мы наедине, — еще один силой вырванный поцелуй. — Думаю, ты так защищаешься. Кто тебя обидел?
Что это за консультация психолога? Кто дал ему право анализировать меня?
— Никто, — дернулась, но всё безуспешно. — У меня всё отлично, на данный момент только ты бесишь!
— Вот опять выставила щит, — дыхание щекотало шею. — Ты хочешь казаться стойкой, хладнокровной, свободной в мыслях и поступках от общественного мнения, — бежали мурашки, когда он едва касался губами кожи, — но внутри ты маленькая и хрупкая, жаждущая любви и одобрения.
— Ошибаешься, — стоически выносила “пытку”, — совсем на меня не похоже.
— Хватит махать кулаками, тебе никто не угрожает, — увещевал змей-искуситель. — Будь собой, будь со мной нежной.
И я все-таки поддалась соблазну быть понятой и принятой.
— Не знаю как, не умею, — не узнавала собственный голос. — Быть доброй и нежной значит быть слабой, а за слабость беспощадно наказывают. По крайней мере, у меня с самого детства было только так.
— Я не стану тебя наказывать, — разжал пальцы, освобождая из плена собственных предубеждений. Скользнул ладонями по телу, ухватился за край футболки и снял ее, отбросив в сторону. Так же неспешно стянул шорты вместе с бельем. Невесомыми поцелуями стал покрывать грудь, затем живот, опускаясь все ниже и ниже.