Папарацци
Шрифт:
— Да был в больнице здесь рядом, — объяснял буднично. А я даже представления не имел, что у него какие-то сложности со здоровьем. Не успел ни о чем расспросить, как он продолжил монолог о тяготах жизни. — Знаешь, с этой старостью столько хлопот: болит то там, то тут. Твоя мать не отстанет, пока меня всего с ног до головы не обколют иглами и не заверят, что опасаться нечего. Так что я остался сегодня без завтрака из-за этих анализов и решил, раз уж так совпало, убью двух зайцев сразу: и поем, и повидаюсь с сыном. Ты ж вчера чуть ли не сбежал
— У меня были срочные дела, — повторил уже приевшуюся банальность, следуя за отцом в гостиную.
— И я, кажется, вижу их причину, — он остановился, разглядывая Вику. Она вскочила с кресла, не ожидая увидеть кого-то кроме меня. — Здравствуйте, — дружелюбно поприветствовал, — я Лев Викторович, отец Андрея. А вас как зовут?
Она не отвечала и вопросительно смотрела на меня, растерявшись. Мы договаривались не знакомиться с родней, но тот пакт уже устарел. Но я все равно не хотел, чтобы ее затянуло в трясину непомерной любви и заботы семейства Соболевых.
— Это Вика, — сдался, чувствуя себя идиотом от развернувшейся немой сцены. — Мы с ней…
— Работаем вместе, — первой сообразила она. — Я фотограф, — продемонстрировала камеру, — снимаю Дару. Знаете Дару? — делала ложь как можно правдоподобней, добавляя подлинные детали.
Перевел взгляд с нее на меня и обратно.
— Я, конечно, стар, но не настолько, чтобы верить, что ранним утром женщина находится в квартире мужчины ради работы.
Пойманная на лжи и ошарашенная бесцеремонностью отца, она онемела и снова уставилась на меня. А потом онемел я от того, что она все-таки ему ответила:
— Знает, вы правы, — сложила руки на груди, принимая вызов, — нет у нас никакой общей работы, мы просто спим вместе. И сейчас собирались заняться сексом, но вы помешали своим появлением.
Одновременно захотелось покурить, выпить и выпрыгнуть из окна.
Моя семья далеко не интеллигенция и голубая кровь в наших жилах не текла, но ей было чуждо подобное обращение. Это только я был своеобразной белой вороной и позволял себе нахальство и неприкрытую грубость. Мать в детстве била меня по губам за каждое грязное слово, но это, к ее сожалению, не помогло. И теперь я боялся представить реакцию отца.
— Это хорошо, — кивнул он одобрительно, повергая меня в шок, — а то его мать начала подозревать, что он гей, раз у него нет серьезных отношений.
Вика, наоборот, расслабилась, будто найдя общий язык с ним.
— Можете успокоить ее, — со знанием дела заверяла, — Андрей стопроцентно только по женщинам.
— Так и я о том же, — будто жаловался на больной мозоль. — Говорю ей, что надо быть благодарными, что он не таскает в дом этих пустоголовых девиц, которых назавтра и не вспомнит.
— Разумно, — поддакивала та, втираюсь в доверие.
— А ты вижу, с головой на плечах, — во всем читалось его расположение к ней. — Составишь нам компанию, мы с Андреем собирались где-нибудь перекусить?
Если я сейчас не вмешаюсь, они окончательно подружиться, причем против меня.
— Ей пора на работу, — я не дал открыть ей рот.
— Может, дашь девочке самой ответить? — тут же осадил меня отец. — Что скажешь? — с добродушной улыбкой обратился к Вике.
Мысленно повторял, чтобы не смела этого делать, но она будто назло согласилась. Разыграла врученную мной же карту: больше не было запрета на знакомство и общение с семьей.
“Я тебя убью” — произнес одними губами.
— Смотрите, как Андрей рад, что мы проведем немного времени втроем, — резала без ножа.
Боюсь представить какая гримаса злости, неприятия и обреченности отражалась на моем лице. Мать непременно узнает о завтраке, о девушке, которую я скрываю, и наброситься на меня с новой силой.
— Давай, сынок, собирайся, — подгонял отец, окончательно спевшись с Викой, — а мы пока поболтаем.
Эта женщина слишком дорого мне обходиться, и это при том, что я не практически не трачу на нее деньги.
29
Глава 29
Андрей
Не хотел надолго оставлять Вику наедине с отцом: мало ли что она успеет ему наговорить. Но как бы я не торопился, все равно застал их мило беседующими.
Отец оказался благодарным слушателя и с интересом внимал тому, как она распространяется об искусстве и фотографии в частности. Надо сказать, я удивлен ее широкими познаниями о художниках эпохи Возрождения, постмодернизме и даже стрит-арте. Имена представителей последнего направления я слышал впервые.
Оказывается, Вика умеет поддержать любой разговор, так почему мы с ней только переругиваемся и сражаемся? Наблюдать ее улыбку намного приятнее, чем колючий взгляд.
— Ты готов? — отец заметил меня, подслушивающим у двери как какого-нибудь воришку.
— Давайте поторопимся, — я выбивался из общей картины веселья и смеха своим сухим тоном и, наверное, угрюмым лицом, — у меня мало времени, всё расписано поминутно.
— Ну спасибо, что уделил старику хотя бы минуту, — заворчал отец, — а то так помру, и с сыном не успею повидаться.
Заметил, чем старше становились родители, тем чаще поднимают тему смерти и тем виртуозней используют ее, чтобы манипулировать родственниками, например как сейчас. Оставалось только скрипеть зубами и помалкивать.
— Ладно, мы никуда не торопимся, — любыми способами стремился не дать этому разговору развиться.
— А теперь он делает мне одолжение, — обратился он к Вике, ища поддержку.
— Он просто не ценит то, что имеет, — кивала, соглашаясь, что я плохой сын.
— Ты, наверное, не обращаешься так со своими родителями, — он затронул тему, которую мы с ней никогда не поднимали, и я не мог предугадать, как она отреагирует.