Папина дочка
Шрифт:
– Чо?!
– взрывается тот, в ахере оглядывая лица сержантов.
Сержант поспешно рвет мои скованные за спиной руки вверх и, нагибая вперёд, выводит из кабинета.
– Ну отчаянный ты пацан… - тихо с восхищением.
Ну, а что мне ещё делать?
Попсихует, отпустит…
И будем как-то договариваться.
Глава 40 - Амнистия
Усевшись на подоконнике, смотрю в окно. В груди дрожит...
Папа сутки меня
Я написала Ясе, объяснила ситуацию. И разговариваю сейчас с ней и Иваном по видеосвязи.
– Ну, Шмель велел не лезть, значит, лезть нельзя, - философски изрекает Иван.
– Его же там не прессуют?
– Нет... Но и не отпускают, хотя его дядя уже отзвонился и все документы прислал. Сутки уже он там...
– Больше двух суток не продержат.
– Захотят - продержат! Повод найдут.
– Вот тогда и встрянем за него. А отец твой чего хочет-то? Не вечно же его там держать?
– Не знаю!
– тихо взрываюсь я.
– О... Пришел...
Хмурюсь, слушая, как открывается дверь.
– Поскандаль слегка, - подмигивает Яся.
– Обычно помогает.
Слегка?! Да мне хочется сегодня все разнести! Но я не скандалист по темпераменту, к сожалению.
Я или сразу плачу или молчу.
Плакала я вчера...
Скидываю вызов, втыкаясь лбом в холодное стекло.
– Добрый вечер.
Молчу.
Теперь я тебя буду бойкотировать.
Моет руки, садится за стол.
– А где мой ужин?
Встаю с подоконника.
– Не будет никакого ужина! Ты тут будешь есть, а он там голодный сидит? Нет!
– Охеревший он там сидит!
– В чем он виноват?! Он меня ничем не обидел! Я его люблю!!
– Любишь?! Да ты две недели его знаешь! Любит она! Уйди с глаз!
С грохотом швыряю свою кружку в раковину. Она бьётся на осколки.
И иду к себе.
– Не смей так вести себя в моем доме!!
– рявкает вслед.
– А я думала он наш!
– кричу ему с лестницы обиженно.
– Ты хроническая лгунья!
– орет мне снизу.
– Потому что ты маниакальный контролёр! А мне восемнадцать! Я совершеннолетняя! Я не твоя собственность!
– Я о тебе забочусь, глупой дурочке!
– Ты меня задушил своей заботой! И я не дурочка!
– хлопаю дверью.
Получается не слишком громко.
И открывая ее, со всей силы хлопаю опять, ставя точку в разговоре.
На кровати у меня Ромины вещи, которые он не успел забрать со стола перед тем, как его увели. Портмоне и ключи.
Первый раз в жизни меня так накрывает протестом к отцу. Потому что раньше от его контроля страдала только я. А сейчас пострадал любимый человек. Который ни в чем не виноват!
Пульс колотится в виски.
Ну что я могу сделать?!
Мольбы не помогают,
На глаза наворачиваются слезы от беспомощности.
Достав небольшую спортивную сумку, с которой хожу на тренировки начинаю складывать вещи.
В расшатанном состоянии и ничего не соображая, засовываю туда первым делом шар для гаданий.
Потом вытаскиваю.
– Я все делаю правильно?
Трясу его.
"Без всяких сомнений!".
Убираю обратно.
Утрамбовав поплотнее вещи первой необходимости, забираю документы.
Перекинув сумку через плечо спускаюсь с лестницы.
Отец стоит, скрестив руки на груди.
– И куда это ты собралась?
– Прочь из "твоего" дома.
– А что есть ещё какой-то "кот", которого ты желаешь сегодня "покормить"?
– ядовито.
Обуваюсь, надеваю куртку.
– Я не вернусь, пока ты его не отпустишь.
– Че-го?
Ещё разочек с чувством хлопаю дверью. На этот раз - входной.
Отец вылетает следом за мной на улицу.
– Лиза! Вернулась немедленно!!
Но я, не оборачиваясь, ускоряю шаг.
– Тебя первый же патруль домой привезет!
– с угрозой.
Ах так!
Разворачиваюсь.
– Значит, я уеду жить в другой город!
И снова ускоряю шаг.
На перекрестке нашей улицы и проспектом сажусь в такси и называю адрес Шмелева.
Скидываю папин вызов.
Захожу в Ромину пустую квартиру.
В груди ледяной ком. И ни одной мысли. Пытаясь растопить этот ком, закрываю все приоткрытые на проветривание окна, включаю камин и сижу греюсь.
Но не срабатывает...
Ещё несколько раз скидываю звонки отца.
И, как зомби, я иду обшаривать все кухонные шкафчики и холодильник. Из всего обнаруженного - морковь, грецкие орехи, корица - пеку пирог. Такая вот у меня медитация.
И папе сегодня точно не достанется ни кусочка!
Но и пирог тоже не помогает рассосаться ледяной глыбе в груди. Не могу его есть...
Раздевшись, закутываюсь в одеяло и ложусь на расстеленный опасный диван Шмелева. А его подушка так пахнет, словно я воткнулась носом в его волосы и дышу...
Обнимаю его крепче... Или её... Но кажется, что его. Засыпаю.
Не могу проснуться... Мне так тепло и хорошо в этом запахе. И расслабленное тело не слушается. Но чувствую, что проснуться надо. Словно что-то происходит. Вместо этого погружаюсь все глубже и глубже в сон.
Мне снится горячий поцелуй в шею...
И его влажное горячее тело...
Уютные объятия...
Дыхание в ушко...
Пальцы скользящие по соскам. Они твердеют и становятся такими чувствительными под этими прикосновениями, что мурлыкая, я прогибаюсь, выпрашивая ещё.