Папина Незабудка
Шрифт:
Деревянными пальцами подхватываю гаджет.
– Алло, - не своим голосом выдыхаю.
– Вика, привет, – говорит он так, будто я его вечная подруга, которой запросто можно позвонить в любое время суток. А также распознаю серьезность или напряжение, которое часто присутствует в интонации, когда тебе «хотят что-то сказать».
Приходится опять чертыхнуться. На этот раз мысленно.
К черту установки!
– Прости меня, Тим за… - прикладываю ладонь ко лбу и виновато прикрываю глаза, - … за оскорбление. Я очень сожалею и виню
– Хочешь, чтобы я простил, Вик? Тогда выполнишь одну мою мАленькую просьбу, сегодня, когда я попрошу?
Что-то юлит Суворов, но мне желается быстро позабыть неприглядную для меня историю.
– Договорились, - перспектива легко отделаться ослепляет меня, и я соглашаюсь.
– Тогда ты прощена.
– Спасибо! – с нескрываемым облегчением выдыхаю.
– Как твои дела? Что с работой?
– Долго рассказывать.
– Согласен. Ты писала о встрече? О том, что нам с тобой необходимо встретиться, - учтиво напомнил Тимофей.
Екает.
Все в груди екает!
И одновременно в голове всплывают наставления Татьяны.
Помнить кто я.
Любить себя.
Не стелиться перед мужчиной ковриком.
Бли-и-ин!
Дилемма.
Расправляю плечи, вскидываю подбородок, хотя никто этого не видит. Для себя. А он может и подождать. Я же ждала его звонка чуть больше двух недель.
– А-а... – задумчиво тяну я, будто прямо сейчас листаю свой исписанный ежедневник и ищу свободное место в графике. После телефонной беседы с кризис-менеджером, мне и вправду есть чем заняться. Но не глобально! – На следующей неделе, - с задумчивыми паузами продолжаю я, - мы могли бы встретиться в кафе. В среду - четверг. Выбирай, - добавляю в голос привкус безразличия.
Короткая и легкая усмешка служит мне ответом.
– Ну, я предложила. Раз не хочешь. То ладно.
– Помнишь про просьбу? – на заднем фоне раздается звук металла. Кажется.
– Да. Ты сказал, что она будет простая, - мне было важно это подчеркнуть.
– Безусловно, - в трубке раздается его учащенное дыхание, - просто поднимись с дивана и открой мне дверь.
Что?
Он здесь?
Пережитый стресс притупил мои ориентиры в пространстве.
Я и не придала значение тому, что в начале разговора с Тимом на фоне его голоса мой слух уловил разные звуки. И фрагменты уличного шума. И приглушенную музыку в салоне автомобиля. Затем тишину. Глухой хлопок дверцы машины. Противный скрип тяжелой металлической двери. Подъездной соответственно.
И вот теперь он у моего порога.
В горле пересохло, и я сипло и рвано выдаю:
– Сейчас. Только переоденусь.
– У тебя две минуты.
– Ясно.
Отключаю телефон и шагаю в комнату. Едва не запнувшись, сама себе, наступив на тапочек, сохраняю равновесие и тороплюсь сменить одежду.
Зачем?
Ведь я дома. За окном спустились сумерки. Никуда сегодня не надо ехать. А после душа до сих пор хожу в шелковом пижамном
Но я хочу!
Точнее чувствую в этом потребность.
Спрятав тело, возможно наивно полагаю, что так я спрячу от Тимофея и душу. Свои чувства. Свою любовь.
Натягиваю черную водолазку, теплые легинсы того же цвета, которые просто оказались под рукой.
Мельком взглянув в зеркало, поправляю волосы. На скорую руку собираю локоны в низкий хвостик.
Последний оценивающий взгляд как я выгляжу, прежде чем меня увидит Суворов. Первый раз после расставания.
Нормально!
Бегу открывать.
В шлепанцах на босу ногу.
В прихожей замедляю ход и, почему-то прочищаю горло. Важно, чтобы голос меня не подвел.
Верчу замки.
Толкаю дверь.
Опустив взгляд, отступаю назад.
– Привет, - голосом чуть ли курильщицы выдаю я, и на краткий миг поднимаю глаза.
Взглянув на меня как-то уж слишком странно, Тим обыденно прикрывает за собой дверь и видимо специально спокойно замыкает ее на все замки.
Пока он «занят», у меня есть буквально пара мгновений, чтобы разглядеть его.
Первое, что меня удивило, это одежда. Правильнее сказать смена стиля. Длинное пальто с шарфом на шее вместо теплой куртки. Синий форменный костюм работника юстиций, вместо свитера и брюк. Уложенная прическа и отсутствие головного убора вместо тонкой однотонной шапки.
Смотрю на лицо. Четкие контуры короткой бороды так и манят к ним прикоснуться.
Хм. Нельзя. Закусываю изнутри нижнюю губу, так чтобы не особо было заметно.
Выражение лица Суворова серьезное. Сосредоточенное. Только явно не на мне. Судя по всему, на мыслях.
И, конечно же, глаза.
Внутри все так предательски и заскулило.
Холод и строгость делают взгляд Тима темнее. Выразительнее.
На лопатках роятся мучительно-сладостные мурашки.
Черт.
Блин!
Как только с замками покончено, Тимофей разворачивается в мою сторону. Уверенным шагом идет на меня, но скользнув по мне нарочито равнодушным взглядом, направляется на кухню.
– Ну что, наревелась, - пренебрежительно бросает он, проходя мимо, и заворачивает в коридор.
Это не вопрос.
Это констатация факта.
Челюсть моя отвисает и я, лишившись дара речи, провожаю взглядом его спину.
А ведь он так и идет в пальто и в обуви на мою чистую кухню. Дополнительный повод возмущаться? Но я не могу. У меня в голове примитивно единственный вопрос: «Откуда он знаешь, что я плакала?»
Вот только языком пошевелить не в силах и молча иду за Тимофеем на кухню.
Он проходит по конкретному направлению и к конкретному месту. Нависнув над кухонным столом, тянется к маленькой стенной полке. К декоративной веточке цветов и плодов, которой я украсила весы для сыпучих продуктов.