Пара для дракона, или погаси последний фонарь
Шрифт:
— Довольно вопросов, — прошипел он. — Моя очередь. Итак, объясни мне: каким это волшебным образом ты, девочка, обходишь мою ментальную защиту? На это даже Лаари не всегда способен. Откуда у тебя такие навыки, Жрица?
Самый неудобный из возможных вопросов. Точнее, самый спорный. Лимори даже призадумалась на миг: а не стоит ли солгать?
— Размышляешь, как бы половчее соврать? Я бы не советовал. Мне нужна правда; и, можешь поверить, я становлюсь весьма жестоким и изобретательным, когда не получаю того, что мне нужно.
Лимори мысленно взвесила все "за" и "против".
— Проблема в другом, — сказала она осторожно. — Признаться, я не уверена, что вы поверите в правду. И ещё больше сомневаюсь, что она вам понравится.
— Мне не нравится девяносто девять процентов того, что я слышу по жизни, — неприятно ухмыльнулся дракон. — И вот ничего, жив как-то. Так что хватит ломаться и тратить моё время. Или ты так себе цену набиваешь?
Что же, он совершенно несносен.
— Видите ли, дело вовсе не в том, что я обхожу вашу ментальную защиту, — сказала она честно. — Скорее в том, что я её не замечаю.
— Всё интересней и интересней... То есть, ты сквозь любой щит можешь пробиться? И тебя, такую безмерно ценную, вот так вот просто отдали мне? Как-то, уж прости, не вяжется.
— Нет, — она отчаянно пыталась подобрать верные слова. — Это не работает для всех подряд... Только для некоторых случаев. Для тех, на кого мне указывает Предвечная.
— Отлично, — он даже не попытался скрыть скепсиса. — И что же тебе приказывают касаемо меня божественные голоса в голове?
Лимори сжала губы и подавила сильное желание намекнуть, что драконицу, желающую сбежать от такой вот чудесной пары, вполне можно понять.
— Во-первых, у меня нет голосов в голове, — отрезала она. — Во-вторых, Предвечная не раздаёт приказов. В-третьих, если вам и правда интересно, обычно такой знак означает, что я должна помочь тому, чью душу могу рассмотреть.
— Помочь? — переспросил дракон скептически. — Что же, ты очень поможешь, если хорошо выполнишь свою работу и не станешь лезть не в своё дело. Мы понимаем друг друга?
На самом деле, она ни разу не сомневалась, что всё сложнее. Но было ещё слишком рано говорить об этом, да и каков смысл в разговорах? Рано или поздно она поймёт, зачем их пути пересеклись, а пока...
— Хорошо. Может, оставите мне в этом случае хоть какие-то инструкции? Пожалуйста.
— Что же... сейчас я, как ты понимаешь, ухожу. Тебя прикажу не трогать, запрещу с тобой общаться кому бы то ни было. Это не сочтут странным: на фоне обретения пары у драконов частенько рвёт крышу. Еду для тебя будут оставлять на столике у самой двери. Если вдруг такое случится, что с кем-то всё же придётся заговорить, будь высокомерной и раздражённой, требуй встречи со мной. Ни на какие вопросы не отвечай. На всякий случай оставлю тебе на столе материалы о биографии моей Гунни, план особняка, расположение тайных ходов на случай незваных гостей. Пусть их и не должно быть так рано, но всякое случается... Бумаги, само собой, самоуничтожатся после того, как ты их прочтёшь. Я постараюсь вернуться через несколько дней, хотя бы ненадолго, и дать к тому моменту более подробную информацию о тех, кого тебе следует опасаться и что происходит. Говоря об условных знаках, смотри и запоминай, повторять не буду. Прикосновение к вот этому амулету — опасность. Если я улыбаюсь тебе — молчи и подыгрывай. В целом не заговаривай первой; если есть нечто срочное, что нужно сообщить мне без лишних ушей, прикоснись к правому браслету. Запомнила? Отлично. Теперь последнее; я настроил браслеты так, чтобы твою личную магию они не блокировали. Однако, не советую тебе пользоваться этим без самой крайней необходимости: Жреческую магию засекут, что, сама понимаешь, не к добру. На этом всё! Эти покои — в твоём полном распоряжении.
И дракон ушёл, оставив Лимори сидеть на поистине гигантских размеров кровати и познавать бренность бытия.
– 4 -
Некоторые деяния, которые потом принято называть героическими и безумно захватывающими, на деле напоминают по степени тоски и монотонности сортировку архивов или перепись населения.
При этом, сам момент славы обычно короток и сродни катарсису. Именно потому, например, герои войны склонны вспоминать не то самое наступление, где они разили врагов направо и налево, но однообразную серость маршей, отупляющую усталость, запах крови и кишок, привкус дыма от кострищ и ощущение серого, поглощающего всё равнодушия.
Нынешнее состояние Лимори в полной мере доказывало это правило.
Она провела в поместье дракона уже десять дней и, если по правде, сходила с ума от безделья.
Нет, первые три дня минули достаточно бойко: она исследовала покои, в которых её поселили, изучала необычные вещи из разных миров, составлявшие обстановку, жадно смотрела во все окна, желая выхватить как можно больше необычного иномирного пейзажа. Благо, посмотреть там было на что: низкое фиолетовое небо, скрытое тяжёлыми свинцовыми тучами, высокие холмы, поросшие чем-то вроде вереска, заболоченная река, вода которой в нескольких местах странным образом поднималась в небеса, совершенно сюрреалистичные цвета... Были ли это последствия некромагической катастрофы* или нет, но картина одним своим видом вносила ощущение чуждости, постустороннести. Перепутать это дивное видение с родным ей шестым миром Лимори бы никоим образом не смогла.
* Все жители Вольных Городов шёпотом рассказывали истории о Гахаане, мире, где произошла некромагическая катастрофа. Оттуда были родом многие некроманты и высшие не-живые, обосновавшиеся в Чу; с другой стороны, именно голодные твари с Гахаана были одной из основных проблем, усложнявших жизнь горожан.
О том, что именно произошло в этом мире, ходили разные истории. Из непосредственных участников тех событий Лимори удалось вытащить, что Гахаан — планета, почти полностью покрытая пресным океаном. Исключение составляют несколько небольших материков, которые проще считать даже островами. Связи между этими фрагментами суши было не так уж много, и неизвестно, затронула ли катастрофа весь мир, или только Лиид, самый большой клочок суши на этой планете — и колыбель самой развитой её цивилизации.
Наибольших высот эта самая цивилизация достигла в вопросах магии Смерти. И тут сработал вечный и неизменный тезис: "Всякий яд есть лекарство и всякое лекарство есть яд". Сама по себе магия Смерти, вопреки предрассудкам, не была "злой"; более того, она была незаменима во многих сферах жизни. Однако, как любая опасная сила, она нуждалась в контроле и чувстве меры. У жителей Гахаана с этим не особенно заладилось: не то они вызвали кого-то не того, не то создали особенно "интересное" оружие и не смогли удержать над ним контроль — сложно сказать. Итог один: неконтролируемое нечто вырвалось на волю и превратило весь континент в пустошь, кишащую живыми мертвецами.
На четвёртый день, однако, наступил кризис. Доступные Лимори комнаты были изучены вдоль и впоперёк, вещи описаны (она в целом любила делать записи всегда и обо всём), виды из окон скрупулёзно зарисованы и максимально сопоставлены, занятия магией нежелательны. И дальше что?
Усугублялась ситуация пониманием: там, за окном, другой мир. И вот от желания по-тихому сбежать и исследовать это место ни выучка, ни припасённые с собой книги, ни разного рода успокаивающие упражнения в полной степени не спасали — бывают в любом человеке такие свойства, которые разве что могила исправит... и то, будем честны, не всегда.