Пара для дракона, или рецепт идеального глинтвейна
Шрифт:
Говорят, месть сладка.
Врут.
Вторая
Ири Алая проснулась рывком, стиснув зубы, чтобы не закричать. Там, во сне, она все ещё смотрела, как катится, подпрыгивая, по ступенькам судилища голова её сестры, как насмешливо ей улыбается чудовище в сером, чтобы навсегда отпечататься в кошмарах.
Ар Серый… Одно Небо знало, как сильно она хотела отомстить ему — не сегодня и не завтра, но однажды, когда будет для того достаточно могущественна.
Тогда, быть может, сестра перестала бы приходить к ней в сны… Хотя, если честно, едва ли.
— Госпожа, —
— Да, — Ири говорила негромко, прекрасно зная, что драконий слух не подведёт.
На душе у Алой было муторно. Так уж вышло, что сестра никогда не навещала её просто так. Ири, конечно, понимала, что это глупые поверья и колебания ментального слоя, который, как известно, отвечает за все бессознательное. Но факт оставался фактом: после каждого такого вот сна-воспоминания в её жизни происходило нечто значимое, переворачивающее все с ног на голову. И что, Небо, чем порадуешь на этот раз?
— Госпожа, — Гун, Оранжевая драконица, приставленная к ней после гибели сестры, присела на кровать рядом. — Прости, что тревожу, но дело срочное. Глава рода желает видеть тебя.
— Вот как, — хмыкнула Ири. — И ты, разумеется, не знаешь, по какому поводу?
— Откуда? — компаньонка невинно похлопала своими огромными глазищами. — Мысли Главы — не для моих скромных мозгов, госпожа.
Алая драконица на эту ерунду лишь глаза закатила — Гун, несмотря на породившую её огненную стихию, была отменным аналитиком. Её способности на поприще работы с информацией вызывали уважение и восхищение даже у старых драконов. Если уж Оранжевая не отправила кого из прислуги, а сама пришла сообщить новость — значит, узнала что-то важное и теперь хотела предупредить.
— Выкладывай, — попросила Ири.
— Что же… скажем так: не так давно почтенный Алый Старейшина нанял волков-оборотней из старшей знати, чтобы проверить совместимость свободных членов Дома с властьимущими. Как ты понимаешь, это было бы весьма кстати и стало отличной возможностью снять опалу.
— Пара чиновника обязана посещать предписанные регламентом мероприятия…
— Именно. И вот, по итогам этой акции наш Глава выглядит радостным, а на беседу вызывают господина Ри и тебя.
Ири обречённо прикрыла глаза.
— Скажи мне ты и сейчас. Хочу быть готова.
На самом деле, она все поняла по напряженной улыбке компаньонки. Но можно же помечтать, не так ли?
— Судя по тому, что донесли мне птички на крылышках, у господина Ри полная сильная совместимость с госпожой Ми Ледяной; моё любимое начальство уже продумывает обстоятельства их "случайной" встречи.
— Это в меру отвратительно, верно? — усмехнулась Ири; ей было чем гордиться — голос не дрожал. — У меня, как я понимаю, господин Казначей?
— Да, — сказала Гун. Она отвела взгляд, и Алая была ей за это отчаянно благодарна — такое выражение на своем лице она, драконица из боевого клана, не была готова демонстрировать даже близким друзьям.
— Совместимость не столь полная, — отметила Оранжевая. — Но другой пары у Казначея нет, потому официально он не сможет тебе, знатной драконице, отказать.
— Чудно, — сказала Ири. — Всю жизнь мечтала быть дорогой шлюхой — и вот оно, свершилось.
— Не преувеличивай, — сказала Гун. — Ни один дракон не может сопротивляться притяжению пары. Казначей будет в итоге у тебя с рук есть.
— Ну да, а я — у него. Из тех самых рук, что убили мою сестру. Так ты это представляешь?
— Госпожа, я…
— Знаю, что ты не можешь на это повлиять. Прости.
— Это послужит на благо интересам Дома, вы же знаете.
Ири потёрла лицо. Вот так, значит… Что же, да будет так! Она не сдастся, нет, и выжмет из проклятого серокрылого урода все, что только сможет. Паре невозможно сопротивляться? Проверим.
Третья
Это был самый лучший розарий — не только в Ликарии, но и на всем континенте. На всей немаленькой площади сада круглый год цвели розы. Были тут и карликовые, дарующие обильные мелкие цветы, и лозы, плетущиеся по земле, и лианы, овивающие беседки, и небрежные кусты шиповника, и строгие садовые красавицы с высокими стеблями и большими бархатистыми цветами. Были тут также сорта магические: и чёрные, хищные, и серые, осыпающиеся пеплом, и призрачные, что расцветают лишь в полнолуние, и радужные, что усыпляют очарованного неосторожного зрителя на веки вечные, и каменные, обращающие в статую любого, кто прикоснётся, и железные, с ядовитыми шипами.
О да, хозяйка этого сада боготворила розы.
Так уж вышло, что король Гэри, уморивший троих жён за пять лет (что даже среди человечьих правителей было своеобразным рекордом), безумно любил свою постоянную и неизменную любовницу — ну, насколько человек его склада был в принципе способен на такого рода чувство. Как несложно догадаться, денег на её сад король Ликарии не жалел. Его увлечённость можно было понять: Джемайя была прекрасна, смела, умна, хитра, амбициозна и жестока — то сочетание качеств, которое, к вящему огорчению юных наивных мечтательниц, обычно предпочитают видеть в своих дамах настоящие прекрасные принцы.
При всем многообразии цветов в саду, свою любимую кованную беседку Джемайя предпочла оплести обычными, чуть диковатыми лианами цвета пепла розы. Порой ей доводилось гладить лепестки, улыбаясь чему-то — своему, неведомому.
— Леди Джемайя, к вам посетитель, — сказала служанка, не поднимая глаз от земли.
— И кто же?
— Специалист по розам, леди.
По губам женщины пробежала улыбка.
— Проси.
Девушка умчалась, а после по саду прошагал чуть нелепый, сутулый седой человечек. Беседка скрыла его, зашевелились цветы, словно бы сгущаясь, и слуги потеряли гостя из виду.
Собственно, это немного печально, ибо кое-что они все же упустили: превращение садовника безумной наружности в прекрасного статного фейри, чей цвет волос один в один повторял оттенок оплетавших беседку роз — зрелище, безусловно, интересное. С другой стороны, любой случайный свидетель сей дивной метаморфозы умер бы той же ночью таинственной смертью. Так что, быть может, и не стоило оно того. Наверное, никакое зрелище не стоит жизни, так? С другой стороны, бывало на земле немало шпионов, поэтов, мстителей и просто одержимых, которые были готовы положить жизни, свои и чужие, на алтарь великолепных зрелищ. Редкие безумцы — и великие личности.