Пара дракона
Шрифт:
За грудой костей, я замечаю спрятанную резную деревянную шкатулку. Она покрыта грубыми фигурами и символами, ни один из которых для меня ничего не значит. Да и с чего бы? Это не мой дом, и я понятия не имею о культуре, которая существовала здесь в прошлом. Когда я прикасаюсь к шкатулке, по моей руке пробегает волнующее покалывание. Змай находится позади меня, занимается наведением лоска и, по-видимому, не обращает никакого внимания, что я роюсь в его вещах, но то, как была спрятана эта вещь, вызывает во мне смешанные чувства. Как будто по какой-то причине это что-то было похоронено и спрятано, и я чувствую себя бесцеремонной, обнаружив
Внутри шкатулки находится материал, который на вид и на ощупь напоминает бархат. Я не думаю, что это он, но на вид очень похоже. В центре лежит блестящий металлический значок. Он яркий и разноцветный. Мерцающее пламя заставляет радугу плясать на щите. О боже, это же жетон! Это как в «Стартреке», коммуникаторы, которые они носили на своей униформе, не такой формы, как в фильме, но очень отдаленно похож. Или как балистическая ракета! Он сделан из отполированного металла, который переливается разными цветами при попадании на него света. Вынув его из шкатулки, он оказывается на удивление тяжелым для своего небольшого размера. Должно быть, он весит около полукилограмма, в то время как в длину он всего сантиметров шесть и около четырех в ширину.
Я переворачиваю его, чтобы посмотреть, как он застегивается, и обнаруживаю, что задняя сторона тоже гладкая. Хм, приподняв его, я поворачиваю его туда-сюда, наблюдая за игрой света на нем. Завораживает то, как свет преломляется, когда попадает на него. Как будто он покрыт маслянистым веществом, которое переливается разными цветами. Позади меня о стену ударяется стул, а затем я оказываюсь в объятиях, и меня разворачивают. Слова льются изо рта мужчины: резкие, грубые, все с растянутыми звуками «с».
Адреналин проникает в мое тело. Мое сердце бьется в два раза быстрее, а мышцы дрожат от желания бежать. Говоря, он качает головой. Грубо схватив мои запястья одной рукой, он поднимает мои руки над головой, заставляя встать на цыпочки. Он отбирает у меня значок и машет им перед моим лицом, продолжая быстро говорить.
— Я не понимаю, — говорю я со слезами на глазах.
Я изо всех сил стараюсь сдержать их. Он притягивает меня ближе, заставляя двигаться к нему на цыпочках. Он трясет меня, не сильно, но достаточно ощутимо, что становится страшно. Он продолжает говорить, но языковой барьер мешает понять сказанное.
— Прости, — говорю я, чувствуя, как первая слеза скатывается по моей щеке.
Он замолкает, и кажется, что он смотрит на слезу. Мое сердце колотится, когда я хватаю ртом воздух, и жду, что будет дальше. Я полностью под его контролем, и этот факт впервые по-настоящему поражает меня. Я не знаю, где мы, как вернуться к моим друзьям, есть ли у меня какая-либо возможность выжить здесь, не завися от него. Что-то меняется в его лице. Я не могу точно сказать про что-то одно, но эмоции сменяют друг друга, переходя от злости к чему-то похожему на сожаление. Он отступает на шаг, оставляя между нами небольшое пространство, затем опускает руку, пока я не встаю на ноги. Только тогда он отпускает мои запястья.
Он что-то говорит, его голос мягок, и он не смотрит мне в глаза. Он поднимает значок, машет им, потом качает головой, все время глядя вниз. Он пожимает плечами, затем проходит
Неужели это какая-то реликвилия? Или какой-то религиозный артефакт? Если бы он не был пришельцем, да еще и походим на дракона, я бы подумала, что он молится. Молятся ли инопланетные драконы? Он поднимает шкатулку, и от него явно исходит благоговение к этому предмету. Он поворачивается ко мне, что-то говорит, не поднимая глаз, потом качает головой. Он держит шкатулку между нами, произносит то же самое, качая головой из стороны в сторону, чтобы донести до меня смысл своих слов, а потом разворачивается и подходит к столу. Он садится, поставив шкатул подальше от себя под самую стенку.
— Ну, тогда ладно, — вздохнув, говорю я. — Это было занятно.
Он ничего не говорит, но бросает на меня быстрый взгляд.
— Есть еще что-нибудь, к чему мне нельзя прикасаться? — спрашиваю я.
Он берет тюбик, потом тряпку, обмакивает ее в пасту и начинает полировать. Мой живот громко урчит, и он останавливается на середине движения.
— Да, эм, еда? — спрашиваю я, изображая, как что-то ем, когда он смотрит в мою сторону.
Он что-то говорит, и это звучит как вопрос. Во всяком случае, в конце есть вопросительная интонация.
— Еда? — снова спрашиваю я, изображая жестами «У тебя есть что-нибудь вкусненького?»
Я улыбаюсь, надеясь снять оставшееся напряжение из-за того, что, черт возьми, только что произошло. Он повторяет тот же вопрос. Ну, для меня это звучит как «тот же самый», так что я предполагаю, что так оно и есть. Я похлопываю себя по животу, изображаю, что ем, потом снова спрашиваю. Медленно он произносит это слово.
— Ееедааа, — говорит он.
Я с энтузиазмом киваю.
— Да!
Он похлопывает себя по животу, затем изображает, что ест точно так же, как я минуту назад, и я подбадриваю его более восторженным кивком. Кажется, он понял мои намерения, когда встал и подошел к сундуку, который я еще не успела исследовать. Хотя, вспомнив о шкатулке, которую я открыла, возможно, мне следует избегать всего, что закрыто. Он открывает сундук, и мой желудок снова урчит, когда запах пищи заполняет пространство.
Он вытаскивает обернутый кожей сверток и открывает его, чтобы достать маленькие, кожистые на вид полоски. Он берет одну и бросает ее в рот, жуя, в то же время указывая пакетом на меня и кивая головой. Я беру одну и кладу в рот. Специи обжигают мои вкусовые рецепторы. Мясо действительно похоже на кожу, я жую его, пытаясь прожевать, чтобы съесть, но мои глаза застилают слезы, когда специи, кажется прожигают мой мозг, а мои зубы, по-видимому, совершенно неэффективны. Я не могу его прожевать.
Накатывает усталость, и я слишком устала. Я выплевываю мясо на ладонь и мотаю головой из стороны в сторону, вытирая слезы рукавом рубашки. Мой живот громко урчит, но это не еда, как бы сильно мне ни хотелось есть. Или пить, в этот момент я готова была бы выпить все, что угодно. Качая головой, я смотрю на него и отворачиваюсь, не в силах встретиться с ним взглядом.
Пройдя в дальний конец комнаты, я забираюсь на кровать и задергиваю занавеску. Это отстой. Это такой отстой. Может быть, если я немного посплю, мне станет лучше. Я засыпаю под звуки моего урчащего живота. Сон — мое единственное спасение.