Пара лебедей на Рождество
Шрифт:
— Глупый! — Кричит, хлопая длинными ресницами. — Ты что творишь?!
Поморщился… В голове одно — разбился лебедь. Разбилось то, что связывало нас эти годы! Глаза щиплет. А она… Словно сочла мое горе. Усадила обратно. Облокотила о спинку. Наклонилась и подняла игрушку… Протянула мне.
— Смотри, целый! — распахнул глаза в надежде — правда! Целый! Взял его и прижал к сердцу. — Дим… Давай, повесим его рядом — Указала пальчиком на ветку около лебедки. — И прогуляемся, вместе?
Рождественское чудо
На улице мороз. Снег. Нос покраснел и минус щиплет пальцы на руках. Но это приятное ощущение… Мне нужен был глоток воздуха… Мне нужно было чувствовать тепло ее рук, когда она касалась меня случайно, перебирая пальчиками по спинке повозки, поправляя
— Пойдем на ярмарку? Хочу яблоко в карамели! — Как это на неё похоже! Делает вид, что все отлично. Жалость… Конечно, это жалость. Никак иначе не назовешь. Отвернулся. Какая разница, что ответить? Ведь я выбирать неволен, куда идти. — Дима… Не молчи, пожалуйста. — Посмотрел в её глаза, а они на мокром месте.
— Хорошо… — Выдавил из себя тень улыбки. Почему-то показалось, что она в ней больше всего нуждается. — Я тоже, очень хочу карамельных яблок…
***************
Предпраздничная суета. Гомон стоит на каждом углу. Ярмарка в разгаре. Рождественская ель в этом году особенно хороша… Отбрасывает тень на пол площади! Шарманщик крутит по кругу одну и ту же веселую песенку, и Злата благодарно бросает в его кружку несколько серебряных. Да… Это все таки волшебное место! Как ни крути, лебедка — неземная девушка! У нее получилось то, что казалось мне невозможным… В моих глазах снова полыхают искры радости.
— Вон, взгляни! — Повела пальчиком на ряд со сладостями. — Какие красивые! — Сжала ручки на моём транспорте, и стремительно понеслась к самой дальней лавке. Умело лавируя между праздной юрьбы, звонко расхохоталась, и я тут же заразился ее настроением. Кататься на коляске в её обществе оказалось довольно весело! Ветер, стегающий лицо, кусает за нос. И уже через несколько мгновений мы держим в руках самое изысканное местное лакомство…
Присели на лавочке. Она присела. Я напротив. Так близко, что мороз не перебивает ее запах. Она пахнет облаком… На самом деле. Никогда не задумывался, как могут пахнуть облака. Но, это единственно верная ассоциация. С аппетитом кусает яблоко, мило болтая о своей заграничной учебе. Удивительная… Она ведь может ни к чему не стремиться. Ничего не делать. Однако, хочет преподавать литературу в нашей воскресной школе. С интересом вникаю в каждое слово, смотрю, как щебечут пухлые губки. И замечаю осколок заледеневшей карамели в ямке на щеке. Чёрт побери… Это был самый соблазнительный кусочек сладости на моей памяти! Я ведь остался парнем. Парнем, который любит… И невозможность целовать её. Невозможность даже желать! — убивает… Я калека. Но я люблю…
Злата все восклицает восторженно, а я в какой-то момент перестал ее слышать. Гипнотизирую губы, как умалишенный. Наклонился. Прогнулся в спине, чтобы оказаться ещё ближе. Лебедка даже не заметила. И меня захлестнуло. Резко повел ладонью. Коснулся большим пальцем ее щеки. Собрал на него карамель, поднес ко рту и собрал кончиком языка сладость. Она застыла, словно забыла, как двигаться. Наши взгляды соприкоснулись. Наши души соприкоснулись. Мне так показалось… И это было последней гранью, которую неожиданно для себя пересёк! Ринулся к ней. Сжал выбившийся из-под песца локон, перебрал мимолётно, положил ладонь на её изящную, тонкую шею и потянул на себя. Впился жадным поцелуем в её губы. Прохладные губы, контрастирующие с теплым и влажным языком. Мне было мало! Я прикрыл глаза и забылся! Продлил поцелуй… Продлил на целую вечность… Когда очнулся? Когда в сознание прорвался протяжный стон, ее тихий стон на жарком вздохе. Отстранился. Смотрит. Глаза такие яркие… В глазах осколки неба.
— Прости… — Не вижу, но чувствую, как покраснел. — Прошу, прости меня! — Ее лицо тут же исказилось.
— Прости? Ты говоришь мне — прости? — Шепчет дрожащим голосом, и на веках проступают слезинки. — Болван! Ты болван, Дима! Я же Люблю тебя… А ты, целуя, говоришь прости?!
Любит?! Калеку любит?! Что за чушь…
— Злата! О чем ты говоришь? Я ведь хотел… Я хотел вернуться другим человеком! Видишь?! — Выудил дрожащей рукой свёрток из кармана — Здесь я хранил твой подарок! Каждый день смотрел на него, и жил ради нашей встречи! Так правда было! Но… Я ходить не могу, понимаешь?! Как я теперь…
— Дурак! — Всхлипывает, и дотрагивается до моих рук. — Какой ты глупый, Дима… Чертов эгоист! Я ведь ждала тебя не меньше! Боялась, каждый день боялась, что весточка придет печальная… Вот что страшно! Я боялась, что ты вовсе не вернёшься! А ты — вернулся! И я все эти ночи Господа благодарила за твою жизнь! И ты считаешь… И ты считаешь, что мне важно, важно, что ты не ходишь?! Глупый…. Глупый Дима…
Сердце колотится, как бешеное. Злата всхлипывает. И я таким дерьмом себя чувствую!
— Прости… — А она не слышит. Встала, и яблоко упало в сугроб. И больше всего на свете я хотел сейчас сгрести ее в охапку, и держать рядом, держать так близко, чтобы слышала моё сердцебиение! Не могу… Каждая клеточка тела к ней стремится! Не могу… Поддаюсь вперед, машинально… Не могу!!! Рвусь, рыча про себя, и… Чувствую. Боль чувствую! Стрелы жжения пробежали от бедра до щиколотки.
— Ааай… — Взвизгнул от неожиданности, и Злата обернулась, уставилась на меня, округленными глазищами
— Что?! Что случилось?!
— Ноги… У меня болят ноги!!!
Это был канун рождества… И сегодня я снова вспомнил, что в это время случаются чудеса…
Эпилог
— Милый, пора… — Нежно шепнула на ушко любимая, щекоча золотыми прядями скулы. Ещё не проснувшись, обернулся, и лениво поморщился, встретившись с рассветными лучами солнца. Сразу уловил такой родной запах ее кожи… Улыбнулся, и губы накрыл мягкий, ласкающий поцелуй… Дыхание отняло! Четыре года, как в браке, а у меня от каждого её прикосновения отнимает дыхание… Мурашки бегут по коже… И я не представляю, не хочу даже представлять, как бы без этого обходился. Да никак! Она — моя жизнь, с момента первой встречи. Она была моей силой, когда после войны, шаг за шагом, переступая боль, я по новой учился ходить. Она была несбыточной мечтой, которую удалось сделать явью. И ценить я буду ее соответственно. Попала в мои руки однажды… И я всегда буду бояться, что она исчезнет. Исчезнет от того, что подует сильный ветер. Что улыбку с её лица сотрёт печаль. Буду бояться так сильно, что никогда не позволю этому случиться…
Нежная, ласковая, открытая и светлая… Она пахнет мандаринами и корицей. Пахнет Рождеством… Нет, скорее, рождественским чудом… Прижал любимую ближе в жадных объятиях. Уткнулся носом в волосы.
— Люблю тебя… Люблю, моя лебёдка. — Этот томный, глубокий взгляд, проникающий до самой глубины души. Наш поцелуй становится одержимым… Наше дыхание сплетается.
— Дима… — Томно шепчет Злата, поглаживая щёку. — Нас ждут.
Лениво улыбнулся, закатив глаза с доликой разочарования. Но, она права. Нас ждут… Сунул руку в шухляду прикроватной тумбочки, и достал потертого, золотавого лебедя с надколотым крылом. Сжал его в ладони, и мы с моим нежным ангелом встретились взглядами. Она положила руку поверх моей. Погладила костяшки. И достала из-за спины лебёдку. С тех пор, как я вернулся с Кавказа, прошло пять лет. И больше ни парным новогодним игрушкам, ни нам, не приходилось расставаться. С тех пор мы всегда были вместе… И всегда будем.
*************
Неторопливо спустились вниз. Да, свои последствия ранение имело. Но я не жаловался, могло быть много хуже. Должно было быть много хуже… Невозможность ходить — вот что мне все пророчили! И, коли я сейчас передвигаюсь сам, то случаются чудеса! Мне, как никому другому, известно это. Злата взяла меня под руку, между делом упрощая ход. Приобнял ее в ответ за плечо.
Внизу на столе любимая кухарка расставляет ароматное шоколадное печенье, только только с печи. И душистый травяной чай разливает по чашкам. Около нее нетерпеливо щеголяет Наше маленькое счастье…