Парадокс параллельных прямых. Книга первая
Шрифт:
Золотое сияние свечи – первая крохотная победа.
Запах горячего стеарина – вторая…
Свет… Запах… Звук!
– … вы меня слышите!?
– Да, – чуть не оглохнув от звука голоса, произнесла Этьена, мысленно пытаясь связать воедино отдельные разрозненные объекты: фонарь, лицо, жирные вертикальные линии… ладонь, лежащую на её плече, опять фонарь, мерно покачивающийся на уровне её глаз…
Мужчина повернулся к ней спиной, отчего она внезапно ослепла, а когда снова
«Прутья… вот что это такое! Толстые металлические прутья со следами сварки».
– Черт! Здесь никогда ничего не было, – Жан сжал прутья ладонями и дернул, затем, теряя самообладание, рванул так, что под пиджаком буграми вздулись мышцы, – проклятье! Какого дьявола здесь поставили эту!..
– Хальт! – в темной глубине коридора заметался ослепительно белый луч света.
Жан выронил фонарь, схватил Этьену за руку и потащил назад, прочь от света, крика, прочь от…
– Хальт!! – крик перекрыл нарастающий грохот сапог.
Он успел вжать её в нишу прежде, чем в спину ударила автоматная очередь. Часть пуль вгрызлась в потолок, остальные срикошетили от стен.
«Наугад бьет, – машинально отметил Жан, – от груди, и фонарь в руке мешает…»
Следующая очередь раскрошила камни над ними, осыпав плечи и головы мелкой известняковой крошкой.
«Заметил, сволочь, – мужчина ещё сильнее вжался в щель, – теперь не выпустит… пристрелит сам или дождется смены, но не выпустит…»
Вяло, словно во сне, Этьена сконцентрировалась на солдате.
Ничего. Серое размытое пятно. Пустота.
«Нет!»
Всей своей силой, волей, отчаянием – всем, что у неё ещё осталось, – она швырнула себя на это незримое ничто, вдребезги разбивая хрупкое равновесие, удерживающей её сознание строго в центре созданной ею сферы, проломила оболочку кокона и единым духом вобрала в себя часть освобожденной энергии.
Теперь она знала, что у решетки возбужденно топчется плотный коротконогий детина. «Это только крыса… – сходу впечатала в открывшееся ей сознание Этьена, – большая серая толстая крыса… крыса… – не открывая глаз, она видела, как луч фонаря прицельно скользнул по полу, – серая остроносая складская крыса, – попав в полосу света, животное прижалось к полу и стремительно бросилось вглубь коридора, – не стрелять!.. стрелять больше нельзя… за стрельбу голову снимут… надо продолжать обход… продолжать обход. Иди же!!»
Солдат повернулся и пошел, свободно продвигаясь сквозь гудящий, насыщенный мириадами светящихся колючих капель воздух.
– Всё, – выдохнула прижатая к пиджаку Этьена, – он ушел.
«Нельзя! Нельзя так грубо работать с энергией!»
– Нам
– Где он?
– Я заставила его уйти.
– Вы? Как?
– Я заменила зрительные образы. Он решил, что мы – крысы.
– Вы заменили?!..
– Да… на крыс незачем тратить время и патроны.
– Ладно, – по легкому колебанию воздуха она поняла, что мужчина привычно откинул со лба волосы, – лучше быть крысами, чем мертвецами, – в темноте зашуршала ткань, после чего сухо треснула спичка.
– Нет! – слишком поздно сообразив, что он собирается сделать, отчаянно завопила Этьена.
Поздно! Беспорядочное движение прекратилось, огненные стрелки замерли и в едином порыве метнулись к огню.
В последнюю секунду, видя, как на конце спички расцветает шаровая молния, он попытался разжать пальцы. Возможно, даже успел. Возможно, нет.
Последующий взрыв стер все.
Глава 4
В Пале-Рояле отцветали магнолии. Бело-розовые лепестки сплошным дождем сыпались на землю, словно снегом, укрывая газон и посыпанные гравием дорожки.
Он сгребал их, лепил большие пушистые комья и швырял в радостно смеющуюся маму.
– Мама! Смотри!
Теперь он швырнул в неё целый ворох лепестков.
– Мама!!
Женщина наклонилась, подхватила его на руки, подбросила вверх, закружила, затормошила, а он только болтал в воздухе ногами и захлебывался от переполнявшей его неповторимой детской радости.
– Мама! Ты вернулась!!
Ледяной ветер взметнул облако снега.
– Мама! – уже не ребенком, а взрослым, он пытался удержаться за её руку, – ты вернулась?
– Нет, – невероятно прекрасное лицо (он уже забыл, насколько оно было прекрасно) ещё раз улыбнулось ему навстречу.
– Нет!! – по-детски раскинув руки, он отчаянно рванулся вперед, – не уходи! Но женский силуэт уже таял, истончался, словно предрассветный туман, разносимый ветром.
– Не уходи!!!..
Ночь. Темнота. Пустота. Ничего нет. Ничего не было. Никогда ничего не было. В этой вселенской пустоте никогда ничего не могло быть. Ничего. Даже темноты. Даже пустоты, и той ещё не было. Ни прошлого. Ни будущего.
«У ничего нет прошлого…»
– … очнитесь! Да очнитесь же!!
– У ничего нет прошлого…
– Прекратите! – перестав трясти, Этьена залепила ему две хлесткие пощечины и опять вцепилась в плечи, – очнитесь!
Жан медленно разлепил веки, тупо уставился в темноту перед глазами:
– У пустоты…
– Нет! – ещё одна пощечина, – здесь нет пустоты! Здесь есть вы, и я! Есть камни, люди, машины! – она словно лепила для него мир заново, – есть ваша работа! Ваша роль!.. Есть боль!