Парадокс параллельных прямых. Книга первая
Шрифт:
«Может быть, действительно, где-то здесь…»
Может.
Когда-то они пробирались сюда и до одури накачивали друг друга историями про заблудившихся в катакомбах римлян, духи которых до сих пор бродят по этим коридорам, ищут выход, кричат и плачут в темноте. Или про аристократов, пытавшихся спастись здесь от гильотины… или о бандитах, прятавших в глухих тупиках трупы своих жертв, а ещё в более глухих – награбленные сокровища.
Они даже пытались искать эти сокровища…
Тоннель закончился
Ещё не веря, что дошел, Жан пнул дверь ногой, отчего оббитое жестью дерево глухо загудело.
«Дошел», – Жан пнул дверь ещё раз, потом попытался потянуть за ручку, но ручки не было. Несколько минут он безрезультатно водил по двери то локтем, то коленом, пока не вспомнил, что ручки-то здесь никогда и не было. (Дверь была. Её поставил ещё первый хозяин усадьбы, не желающий, чтобы через его дом ходили все, кто ни попадя. Впрочем, хозяин был человеком исключительно практичным. Поэтому он поставил и другую дверь, выгородив, таким образом, для себя шикарный погреб, в котором даже в самую сильную жару было прохладно и сухо. При отце Рене погребом уже не пользовались, поэтому никто и не заметил, что они отомкнули, а потом и вовсе сняли вторую дверь.)
Не давая себе расслабиться, он переложил Этьену с руки на плечо, и провел ладонью по стене слева от двери.
«Черт…» – ноздреватый камень противно царапнул пальцы.
«Не может быть!»
И ещё как, не может! Первый хозяин был очень осторожным человеком, но отнюдь не самоубийцей. Поэтому, сделав глухую дверь, он не поленился провести сигнализацию на случай, если сам же по какой-либо причине окажется запертым в подвале. Доре сам прекрасно помнил, с какими круглыми перепуганными глазами примчался открывать дверь Рене, когда они с Франсуа однажды вздумали дернуть за шнур. Слава богу, что тогда в доме не было никого из взрослых!
С тех пор сигнализацией никто из них не пользовался, но всё равно каждый из них знал, что отверстие находится точно на уровне груди слева от входа.
«Неужели заделали? Но, – медленно, сантиметр за сантиметром, он ощупал пальцами стену, – здесь нет и следа…если бы заложили, то должен был остаться след… цемент или… – пальцы беспокойно зашарили дальше, – дурак!
– пальцы спустились ниже, – на уровне груди, кретин!..» – рука привычно обогнула каменный выступ и провалилась в узкое окошко.
«Есть!» – Доре нащупал веревку и дернул.
Ничего не произошло, но он продолжал дергать снова и снова, пока не заныла рука, после чего отошел к стене и сел, по-прежнему прижимая к себе Этьену.
«Всё».
В настоящий момент он сделал всё, что мог. Оставалось только ждать. Если же ему не откроют…
«Тогда отдохну и пойду дальше».
– Двадцать минут. Через двадцать минут мы встанем и пойдем дальше, – не столько себе, сколько Этьене громко пообещал Доре, – если нам не откроют здесь, мы пойдем дальше.
Глава 5
От яви остался желтоватый круг света на полу… горбатая уродливая тень на стене… медленно сгорающая на его руках женщина… темнота…
От сна…
Возможно, именно из сна выплыла чья-то рука с фонарем, круглые очки, плотно сидящие на круглом лице с носом-картошечкой и тоненькими, как ниточка, черными усиками.
– Вечно тебя где-то носит, – равнодушно сказал картошечке Доре, – и какого черта ты отпустил эти дурацкие усы?
– Это – Жан. Жан Доре, ты должна помнить…
– Я помню.
Сквозь сон прошла женщина, также наклонилась и внимательно рассмотрела его лицо.
– Кажется, им крепко досталось, – до отвращения громко проговорил мужчина, – давай, – он наклонился и протянул руки, – я помогу.
– Я сам, – Доре подобрал ноги, оттолкнулся спиной от стены и встал.
– Один, вроде бы, ничего, – прокомментировал его действия мужчина, – пижонит, как обычно… ладно, если не уронишь, то неси в дом. Давай сюда фонарь.
Доре пригнулся, мужчина потянулся и, сняв с его шеи фонарь, задул свечу.
– Нас ищут.
– Значит, в сарай, – мужчина распахнул перед ним дверь, – по дорожке направо.
Выходя наружу, Жан согнулся, почти что сложился пополам, с трудом пропихивая сквозь низкий и узкий дверной проем свою ношу, а, выпрямившись, ошарашено замер на пороге.
Куда девалась привычная серо-коричневая осенняя безликость? Сквозь какие пласты пространства надо было пройти, какие заколдованные двери открыть, чтобы попасть в это ослепительное чудо – мир, словно прорисованный тонкими черными линиями на сверкающей серебряной фольге?!
«Это снег! – в немом изумлении понял Доре, – пока я шел, здесь выпал первый снег!»
Белая сияющая пелена укрыла землю, нежно опушила деревья, белым контуром обвела линии дома, превратив старую, сложенную из камней, усадьбу, в сказочный замок, такой же нереальный, как и тот другой, такой же призрачный, существующий вне времени и пространства, вечно стоящий на границе миров.
Начало всех начал. Перекресток всех дорог. Место, над которым поют звезды. Вокруг которого вращаются галактики…
– Эй! – не очень-то вежливо пнул его сзади мужчина, – у тебя что, столбняк?
Стараясь избавиться от наваждения, Жан медленно опустил голову, зажмурился, а когда открыл глаза, то усадьба стала просто усадьбой, снег – снегом, а звезды….
– Да.
…звездами, такими же неповторимо прекрасными, какими они были за миллионы лет до его рождения…
– Давай её сюда, – мужчина попытался силой отобрать у него Этьену.
– Нет.