Парадокс Ромео
Шрифт:
Всеволод опустил руки на клавиши. Холодная беспристрастность, которая обычно поселялась в нем, когда он садился за инструмент, сегодня бежала прочь. Девчонки со своими истериками выбили его из привычного состояния. Или это мама? Как так получилось? Ведь все это ничтожно, мелко. Жизнь, его сегодняшняя жизнь гораздо важнее чужих переживаний.
– Всеволод! Давай еще раз. Отсюда.
Кадим Алиевич ткнул длинным сухим пальцем в строчку. Нотные знаки мазнули по глазам. Музыка за ними не вставала.
– Нет, не получается. – Всеволод отвернулся от инструмента.
– Так не бывает! – Кадим
Кадим Алиевич ловко пересел на табурет Всеволода, на мгновение задержал свои длинные нервные пальцы над клавишами и заиграл. В первую секунду музыка не складывалась, в ней было много от хаоса. Того самого хаоса, что наполнял Всеволода последние дни. Но вот все выровнялось, выправилось и понеслось вперед. Музыка наполнила собой, захватила, повела. Все остальное и правда стало неважным.
– Вот что такое музыка, – тихо произнес Кадим Алиевич, когда оглохший от музыки кабинет зазвенел тишиной. – Ты понял?
– Понял, – кивнул Всеволод, занимая свое место. – Я все понял.
Он выпрямился, вдохнул побольше воздуха, закрыл глаза и коснулся клавиш. Музыка – она должна была к нему вернуться. Она поможет. Она вытащит из болота повседневности. Она не позволит ему стать таким, как все, не даст упасть на землю.
Поначалу музыка сопротивлялась. Пальцы деревенели в неожиданных местах. Но мышечная память заработала, в голове прояснилось. И уже до конца занятий он не вспоминал ни о Нине, ни о рыжей, ни о странном взгляде Громовой.
Потом были шахматы, после них он шел домой совершенно успокоившийся. Теперь его уверенность в собственной правоте никто не смог бы поколебать. Он не чувствовал, как идет. Он шагал над землей, наконец-то выгнав из души все глупости. В таком благостном состоянии он пересек двор, не заметив, что на парковке вновь появилась черная «Ауди» соседки.
Соцсеть бурлила очередными обсуждениями новостей. Утром в гимназию привезли старый телескоп из института отца. Это уже был второй телескоп, появившийся в кабинете физики за последнее время. Учителя решили, что отец Всеволода покрывает просчет Лелика, Бортко ведь с Беловым друзья. Лелик психанул и ушел с занятий. Мнения разделились. Если раньше все были за Белова, то теперь никто ничего не понимал – телескопы вернулись, а ссоры продолжались. Масла в огонь подлила Светка, начавшая защищать Всеволода. Время ее поста – одиннадцать утра. Было это до того, как Светка пришла за ним в школу. Тогда же она звонила.
Смутная догадка заставила зайти на страницу Светки и глянуть на список ее друзей. Лелика там не было. Раньше был, теперь – нет. Удалился. Вероятно, после Светкиного сообщения. А может, раньше? Может, болтливая Нина рассказала всем о внезапной вечеринке, которая случилась у Всеволода. Рассказала, что была вдвоем со Светкой. И Лелику это не понравилось. Без разговоров он совершил резкое движение – удалил свою девушку из друзей. Успели ли они до этого поругаться?
Зачем же приходила Светка? Если раньше она хотела помирить Всеволода с Леликом, чтобы было хорошо ей, то теперь что ей требуется? Чтобы Всеволод убедил ревнивого Лелика, что вчера вечером у него дома ничего не происходило? Ничего из того, что может придумать его больная фантазия…
Аватарка Лелика светилась зеленым уголочком. Что в Белове было всегда, помимо зависти, – так это любопытство. Всеволод скривился. Странно, что так быстро рассыпалась их дружба. На чем она тогда держалась? На воспоминаниях детства?
Долго находиться на странице бывшего друга ему не позволила странная цифра, налившаяся чернотой. Писем ему особенно никто никогда не писал. Обычно все отправляли комменты на стену. А тут… тринадцать? От кого? И еще несколько заявок в друзья. Ага! Желтая школа работает.
Всеволод перешел на свою страницу и вдруг с удивлением увидел, что она заполнена слащавыми картинками и сомнительными утверждениями.
Он и она идут, держась за руки, навстречу заходящему солнцу, спиной к зрителям. «Слишком много людей ломаются, даже не подозревая о том, насколько близко к успеху они были в тот момент, когда упали духом».
Что за бред? Снизу пара лайков от своих и коммент Светки: «Ну… ну…»
Отправитель картинки какой-то Сон, на аватарке черное небо со звездами.
«Одно слово может изменить твое решение. Одно чувство…»
Отправитель – снова Сон. И еще картинка. На подоконнике в профиль сидит девушка, тонкая безвольная рука повисла вдоль тела. «Пока не стало поздно, говорите то, что чувствуете». И снова лайки своих и улыбка чеширского кота от Светки.
Да что же это?..
Он побродил по странице непонятного Сна, пока не наткнулся на фотки, где этот самый Сон был отмечен.
Рыжая.
Отправление последнего сообщения – восемь вечера. Никакие вены она не резала. Жива-здорова.
Потянулся, чтобы отправить рыжую в игнор, чтобы заблокировать, но невольно задержался на странице. Что у нее тут? Усыпанное сердечками сообщение «Любимый человек – не тот, кого ты искал и нашел, а тот, в кого ты влюбляешься совершенно неожиданно».
Анимэшный персонаж стоит, готовый взорваться от ярости, и под ним надпись: «Берегите друг друга, не ломайте то, что другие не могут даже построить…»
Так, этого достаточно.
Всеволод покопался в своих настройках, закрывая возможность не друзьям вешать ему на стену информацию. И снова зацепился взглядом за жирную цифру тринадцать. От кого бы это?
«Эй, пианист, добавь меня в друзья!»
Белая. Несколько сообщений от одноклассников. Народ спрашивал, кто такая Наташа Наливайко, утверждавшая, что с ним знакома.
Наливайко. Белая. Этого только не хватало! К ней на страницу Всеволод не пошел. Ему хватило ее писем. Ее собачек и ее мишек. Пара писем пришла от рыжей. За те несколько часов, что они не виделись, рыжая успела накопать в Интернете массу стихов о несчастной любви и закидала ими Всеволода. Были здесь и анимэшки с разбитыми сердцами, с глазами в потеках туши, зайчиками и кошечками. А еще там была ссылка на песню группы «Флёр». Всеволод помедлил, решаясь. Наверняка очередная чушь.