Парадоксы Младшего Патриарха

Раткевич Элеонора Генриховна

– Успокойтесь, дружочек, – с явным трудом подавляя смешок, заверил он. – От… э-ээ… вашего вассала мне ничего не нужно. Разве что вы дозволите ему рассказать мне все, что он знает о заговоре… ведь вы дозволите, а? Сей молодой человек наверняка кое-что знает…

– Знаю, – подтвердил Лаан, коротко блеснув белозубой ухмылкой. – И даже больше, чем кое-что.

– Дозволяю, – буркнул я и отвернулся.

Пусть рассказывает хоть до послезавтра. Главное, что мне при этом присутствовать вовсе не обязательно. Не то чтобы мне любопытно не было – любопытно, и еще как. Но сейчас мне не до заговорщиков – тем

более, что их уже переловили. Есть у меня заботы и понасущнее. Так что всем и всяческим тайнам придется обождать. В том числе и тайне Лаановых настроений. Ну ведь только что белый был, как исподнее – и вот, пожалуйста: не успела краска в лицо вернуться, а он разухмылялся… с какой, спрашивается, радости? И Наллен чем удивлен? Вассалов он, можно подумать, не видывал. Но обо всех этих странностях я успею расспросить попозже, странности от меня никуда не уйдут. А теперь мне пора и за дело взяться.

Все мы взялись за дело. Наллен утянул куда-то Лаана, прямо на ходу осыпая его торопливыми вопросами. А я… мне как Патриарху было кем и чем заняться. Я только и успел, что стянуть с кухни позабытый в суматохе пирожок и перекусить наскоро: ведь кроме половинки лепешки, у меня со вчерашнего утра ни кусочка во рту не было. Бегать натощак за злодеями по лесам и оврагам я готов, а вот учеников наставлять натощак – это свыше человеческих сил.

Тхиа тем временем производил розыски в семейных документах: хоть он давно и не был дома, а соображал в них все же получше Наллена или, тем более, меня. Раздобыв в тайниках дядюшкиной спальни пачку писем, он отправился в отцовский кабинет, чтобы там их разобрать и сверить в другими документами того же времени – да так и заснул прямо за столом, рассыпав волосы по свиткам пергамента. Во всяком разе, когда я, усталый до полного изумления, заявился в кабинет, он спал, уронив голову на стол.

Заслышав мои шаги, Тхиа вскочил, как встрепанный, и окинул кабинет таким диким взглядом, что я невольно испугался.

– Что с тобой? – вырвалось у меня.

– Сон… – медленно произнес Тхиа, словно бы не вполне веря собственным словам. – Это сон был… только сон… приснилось…

Он прерывисто вздохнул, нашарил рукой край стола и вновь сел, держась за стол, чтобы не упасть.

– Эй! – Я схватил первый попавшийся свиток и принялся обмахивать Тхиа. – Очнись!

– Я… нет, ничего, – трясущимися губами произнес Тхиа. – Приснилось, понимаешь? Просто приснилось.

– Вижу, – проворчал я, присаживаясь на край стола. – После такого дня не диво, что кошмары снятся.

– А это не кошмар был, – возразил Тхиа. – Это… другое. Понимаешь, мне снилось, что я сплю…

– Уже страшно, – съязвил я, пытаясь ехидством подбодрить Тхиа. Но тот был по прежнему серьезен.

– Сплю, – упрямо повторил он. – В своей спальне. А потом просыпаюсь. Не на самом деле, во сне просыпаюсь. И вижу, что дверь открыта. Я хочу встать и закрыть ее… а ее нету, и стенки нету… в смысле она есть, но ее нету, и ни одной стенки нету. И все-все видно – как Лаан с Налленом беседуют, как ты во дворе бедолаг этих гоняешь… а по коридору идет отец, и заходит в мою комнату… через дверь, которой больше нет… и улыбается…

Я вздрогнул. М-да, узреть во сне господина Майона Хелойя в виде улыбающегося покойника… от такого и самое мужественное сердце захолодеет.

– Ты не понял, – помотал головой Тхиа, верно истолковав мое движение. – Он по-другому улыбался. Так, как все люди.

Представить себе подобную улыбку

на лице господина Хелойя я не мог. Ну не мог, и все тут. Воображение отказывало. А вот представить себе причину сна – мог, и даже очень. Бедняга Тхиа! Хоть во сне, хоть бы и посмертно, увидеть на лице отца ту улыбку, что так и не увидел ни разу при жизни.

– Только сперва он не мне улыбался, – продолжил Тхиа, – а тебе.

Что-о?!

– Смотрит на тебя через стену и улыбается. И говорит: “Хороший мальчик.”

К тому, что меня в этом доме все, кому не лень, называют мальчиком, я уже привык, но от приснившегося мертвеца, по правде говоря, не ожидал. Мальчик… да еще хороший!

– А потом он мне тоже улыбнулся и говорит: “Передай ему, что в поединке он победил”.

Неужели… не может быть! Нет! Ведь я еще не умер… или мне это только кажется? Ни один покойник не может так зверски хотеть жрать. Или все-таки может? В конце концов, что я знаю о покойниках?

– А потом усмехнулся, ну вот прямо почти как ты, и сказал, что для победы в поединке умирать вовсе не обязательно. Я спросил, про какой это он поединок говорит, а он ответил, что ты сам все расскажешь, потому что родня промеж собой в таких делах не скрытничает. Недолжное это поведение.

Недолжное… нет, что ни говори, а приснился Тхиа именно господин Хелойя, а не кто-то другой с его обличьем. Только вот о какой родне он речь завел?

Впрочем, ожидать от сонного видения разумной логики – верх дурости. И так уже сон на диво связный при всей своей нелепости.

Нелепость. И никак иначе. Что бы там ни думало по этому поводу мое тело, облившееся холодным потом.

– А потом он руку мне на плечо опустил… теплая рука, живая, как есть живая… и по голове погладил. – Тхиа нервно сглотнул. – А потом опять посмотрел на тебя через стенку, вложил мне в руку камешек какой-то на цепочке и говорит: “Отдай Кинтару непременно. Я бы сам отдал, но он сейчас не спит. Он этой вещью распорядиться сумеет правильно. Пообещай, что как он придет, ты сразу и отдашь. Я тогда буду за тебя спокоен”. Я обещал… а он опять улыбнулся, помолчал немного, волосы мои потрепал и вышел, и дверь закрыл… и тут дверь открывается сразу же, и ты входишь.

– И что я делаю? – спросил я.

– Сюда входишь, – объяснил Тхиа. – В кабинет. Не во сне, а на самом деле.

Нелепость, морок! Но как же полностью сталкивается с действительностью сонное наваждение… немудрено испугаться.

Я утер пот со лба, не таясь. Рубашка моя при этом движении слегка распахнулась. Тхиа внезапно вскрикнул и уставился на меня.

– Что это у тебя? – странным, замороженным каким-то голосом спросил он.

– Где? – удивился я.

Вместо ответа Тхиа дрожащими пальцами ухватил мою руку и поднес к моей шее. Не успел я удивиться его странному поведению, как мысли о нем вылетели из моей головы – ибо я именно что удивился, всерьез и по настоящему.

Рука моя нащупала на шее цепочку с тяжелой висюлиной. Цепочку, которой там никогда не было и быть не могло.

– Сразу, как только ты войдешь… – отсутствующим голосом произнес Тхиа. – Значит, не сон…

– Послушай, – нерешительно произнес я. – Давай мы покуда штуку эту трогать не будем, ладно? Страшно все-таки. Сначала Наллену покажем, хорошо?

Тхиа кивнул молча. Молчал и я. Говорить мне не хотелось. Спать – тоже.

– Ты мне вот на что ответь, – не подымая головы и не глядя на меня, осведомился Тхиа. – О каком поединке он говорил?