Паразиты
Шрифт:
Отведя Кирпича в сторонку, мама Соня предупредила, что дорожно-транспортное происшествие с «Тойотой» и ее водителем, скончавшимся от полученных травм на месте, стало предметом пристального разбирательства со стороны местного ГАИ.
— Я на все их вопросы отвечала, что произошел «несчастный случай», — сказала мама Соня.
— Умница, девочка! — похлопал мадам по округлой попке Кирпич. — Так и дальше держать! А за своего водилу не переживай. Другого найдешь, помоложе. Да, девочка, еще вот что запомни! Ты теперь будешь мне отстегивать долю от своего бизнеса. Не Мордашке, а мне! Поняла?
Истребовав у хозяйки притона для себя и своих корешей «отдельные апартаменты», Кирпич распорядился, чтобы туда же доставили пять бутылок водки и хорошую закуску.
— А девочек не желаете? — угодливо поинтересовалась мама Соня.
— Опосля, — отмахнулся Кирпич. — Первым делом мы пошепчемся, а потом отдохнем…
Вернувшись в холл, где у цветного телевизора, по которому демонстрировалась крутая порнуха, сгрудилась вся гоп-компания, Кирпич с надрывом в голосе произнес:
— Братцы, нас тут уважают! Предоставили самые лучшие условия обслуживания! Пошли за мной!
Обрез с Сифоном, а также Фрол с Прыщавым весело загалдели, направляясь следом за Кирпичом. Даже скучный Грека несколько приободрился и тоже заспешил по коридору, устланному красной дорожкой, в самый дальний конец подвала, где для «дорогих гостей» уже накрывали стол.
В самой крайней комнате еще в те времена, когда в этом подвале трехэтажного жилого дома размещался «агитпункт», хранили музыкальные инструменты и уборочный инвентарь. Теперь же, после евроремонта, проведенного тут стараниями мамы Сони и ее спонсоров из местного отделения ЛДПР, помещение выглядело совсем по-иному. Стены были оклеены моющимися фотообоями с изображением раздевающихся девиц в различных соблазнительных позах; на полу, выложенном отлакированным паркетом, расстилался большой пушистый ковер, по которому в ботинках и ступать было жалко. Тут же стояли мягкие кресла и уютные кушетки с подушечками-думками, наволочки которых были расшиты сценами из знаменитой «Камасутры». А посреди всего этого великолепия стоял небольшой круглый отполированный стол без скатерти, на котором дымилась горячая закуска и возвышались откупоренные бутылки с водкой.
— Чтоб я всегда так жил! — прогундосил во всеуслышание Кирпич и, не снимая ботинок, первым из компании прогулялся по ковру. — Все сюда, братва! Нас угощают!
Когда все расположились за столом, пододвинув к нему кресла, Кирпич опять распорядился, указывая на Обреза:
— Наливай всем по полной! Выпьем по первой за то, что мы наконец «стабунились»! И чтоб эта выпивка была не последней!
— Поехали! — сказал Грека, у которого так дрожали руки, когда он поднимал полный стакан и подносил его ко рту, что он чуть было не расплескал водку.
Все выпили.
— После первой не закусывают! — предупредил Кирпич. — Давай сразу по второй!
Обрез разлил по опустевшим стаканам вторую бутылку.
— Выпьем за то, чтобы наши враги откинулись! — пожелал Кирпич.
— Поехали! — снова подхватил Грека, у которого после первого стакана зрачки глаз стали смотреть в разные стороны.
Выпили по второй. И только после этого набросились на блюдо с дымящимся гусем, целиком зажаренным в духовке.
— Мне здесь нравится, — заплетающимся языком проговорил Грека через какое-то время, отшвырнув в сторону обглоданную кость.
— Время вести «талы-талы», — напомнил ему Кирпич.
— «Талы-талы», тары-бары! — пропел Прыщавый, порываясь пуститься в пляс. — Хорошо «тасуемся»!
— Не тарахти! — остановил его Грека. — Я говорить буду!
Со значением помолчав с минуту, как бы набивая цену своим словам, он начал так:
— Есть в столице один деловой. Жбан и все мы на него пахали…
— Давай еще выпьем! — предложил сильно захмелевший Сифон. — Якута любит выпить за жизнь…
— Заткнись! — зажал ему рот своей волосатой ручищей Обрез. — Не видишь, люди о деле говорят…
— …И кликуха у того делового Браслет, — не обращая внимания на Сифона, продолжал Грека. — Ох и сука же этот Браслет, век воли не видать! Он, падла, нас за своих «шестерок» держал. Мы ему одно очень укромное место охраняли. Жбан нам все его приказы и распоряжения передавал. Денег же, гнида, не платил вовсе. Расплачивался с нами «дурью», а иногда героином. Его же надо было еще продать!..
— А что за укромное место? — поинтересовался Кирпич.
— А? — не понял Грека.
— Я спрашиваю, что за укромное место вы охраняли?
— Это недалеко от станции Икша. Там еще речушка небольшая… Лаборатория там у Браслета. Чистый наркотик готовят. Есть там парочка химиков…
— «Яд», значит, гонят, — тихо произнес Кирпич. — А кликуха у того делового, ты говоришь?..
— Браслет!
— Что ты еще о Браслете знаешь? — быстро и напористо спросил Кирпич. — Где его главная «берлога»?
— Жбан все знал, — Грека потерся щекой о то плечо, которое было выше. — А нам вроде знать это было и ни к чему…
— Жаль! Это очень жаль! — покачал головой Кирпич. — Не надо нам было Жбана сразу мочить. Поторопились! Попытать надо было сначала…
— Бесполезно! — отмахнулся Фрол. — Жбан — могила! Сроду бы своего благодетеля не выдал. Что я, Жбана не знаю?
— Точно! — подтвердил Грека. — Жбан бы нам только чернуху впарил.
— Ну, тогда пусть себе плавает в Волге-матушке, — осклабился Кирпич, который выведал все, что хотел. — Правильно сделали, что отправили его на дно рыб кормить. Давай, мужики, еще по одной, а потом девок позовем, позабавимся!
— «Выводи, разбойник, девок! Пусть покажут кой-чего!» — просипел строчку из Высоцкого Прыщавый, дергая ногой от предвкушения близкого удовольствия.
— Соня! Мать! Девок давай!.. — громко проорал Кирпич, предварительно опрокинув третий по счету стакан себе в глотку.
Тут же на его зов в комнату скромно вошли пять прелестниц. Все они были разного возраста и упитанности. Объединяло же их одно общее — все пятеро были сейчас в чем мать родила. Смотрелись они, надо сказать, очень даже аппетитно, особенно после жареного гуся с водкой.
«Хорошо подготовилась мама Соня, — одобрительно подумал Кирпич, усаживая к себе на колени задастую и грудастую толстушку. — Хитрая бестия!»