Парфетки и мовешки
Шрифт:
«Эта дружба мне не нравится», — мысленно сказал он себе и тут же решил при удобном случае постараться уговорить внучку расстаться со странной девочкой. Он и не подозревал, что точно такие же мысли возникли при встрече с Женей и у отца Гани, капитана Савченко.
А Ганя торопливо шептала ему о своей верности Жене Тишевской, об их горячих чувствах и о многом другом, что проскользнуло мимо ушей озабоченного старика.
Воспитанниц повели пить чай с бисквитами и мармеладом. Ганя торопливо чмокнула дедушку и, ве село болтая с одноклассницами,
После чая маленьких отвели в дортуар, а старшие еще очень мило разыграли маленькую французскую пьеску. Было уже поздно; гости направились ужинать к радушной maman, а воспитанницы, усталые, но счастливые, спешили в дортуары, где долго еще не смолкали их оживленный говор и звонкий, радостный смех.
Только Липочка все никак не могла оправиться от пережитого позора. С усталой гримасой она отсылала от себя всех, кто из сочувствия пытался ее утешить. Но когда все затихло в дортуаре, она наконец дала волю слезам, облегчившим ее гордую душу.
Глава XXVII
Жаворонки прилетели. — Пашино горе. — Которая из двух?
Быстро летело время. Ярче и радостней светило солнце, повеяло близкой весной.
— Медамочки, сегодня девятое марта, жаворонки прилетели! — весело крикнула Замайко, протирая заспанные глаза.
— Жаворонки, жаворонки! Нам дадут к чаю «жаворонков [45] ». Ах, как интересно, кому-то достанется «счастье»? — восклицали малявки, торопливо подымаясь с кроватей.
45
Жаворонок — здесь: булочка, формой напоминающая птицу; выпекались, по старинному обычаю, в начале весны.
— На каждый класс три «счастья» полагается, — объяснила Кутлер.
— Да, да, — подтвердила Акварелидзе, — только старшим запекают по двугривенному, а младшим — по пятиалтынному [46] .
— Ах, как мне хочется быть сегодня счастливой! — размечталась Замайко.
— А я, медамочки, и без «счастья» счастливая, — улыбнулась Грибунова.
— Это почему? — поинтересовались соседки.
— Сегодня день моего рождения, и я получу много, много подарков!
46
Двугривенный — монета достоинством 20 копеек, пятиалтынный — 15 копеек.
— Душка, поздравляем! — спохватились малявки и буквально зацеловали Грибульку.
— Угощать класс будешь? — откровенно поинтересовалась Лядова.
— Фи! Как тебе не стыдно, Дуся Лядуся! — сконфузились девочки.
— Шерочки, я только спросила, но, ей-Богу, вы ведь все о том же подумали? — добродушно улыбнулась Лядова.
— Шерочки, вы не ссорьтесь и не упрекайте друг друга, — остановила Грибунова. — Я обещаю все
— Грибулька, ты прелесть! Ах, шерочка, я тебе на радостях пришлю поздравление, — захлопала в ладоши Замайко.
— И у меня тоже есть хорошенькая карточка, и я пришлю! — подхватила Арбатова.
— И я, и я, — слышалось со всех сторон.
— Медам, Малеева идет, одевайтесь скорее! — крикнула прибежавшая из умывалки Завадская.
В столовом зале было необычное для завтрака оживление. Воспитанницы торопливо разламывали своих «жаворонков», и каждая надеялась, что именно у нее-то и будет «счастье».
— Медамочки, смотрите! — и Акварелидзе подняла руку с блестящей монеткой.
— Счастливица… — не утерпела Замайко.
— И у меня счастье! — обрадовалась Савченко.
— А у кого же третье? — в недоумении переглядывались седьмушки, но третье «счастье» не попадалось.
— Верно, только два в этом году положили, — вздохнула Кутлер.
— Ай! — вскрикнула Лядова, до этого равнодушно следившая за поисками девочек и с удовольствием уплетавшая своего «жаворонка».
— Что ты, душка? — испугались малявки.
— Ой, шерочки, ведь я чуть не подавилась, вот потеха-то, и не думала никак, что оно в головке!
— Ну уж это только с такой обжорой, как ты, машер, могло случиться! — хохотали подруги.
— А ну вас! Вы это от зависти, — добродушно отшучивалась Дуся Лядуся.
— Шерочка, ты что со своим «счастьем» сделаешь? — тормошила ее Замайко.
— Как что? Пошлю классную Пашу за булочками.
— Меня угости, — ввернула Замайко.
— Угощу!
— А я свое спрячу, я суеверная, — созналась Савченко.
— И я, — решила Акварелидзе.
В классе седьмушки старательно выводили на открытках с картинками поздравления Грибуновой.
Тут были и добрые пожелания, и уверения в вечной дружбе и любви.
Грибунова сияла от общего внимания, оно доказывало расположение к ней всего класса.
После завтрака с особого разрешения maman к Грибульке стали съезжаться посетители, а по окончании рекреации старый институтский швейцар с трудом внес в седьмой класс ворох всевозможных коробок, картонок и пакетов.
— Ах! — единодушно вырвалось у девочек.
— Шерочка, смотри, не забудь обещание, — напомнила Лядова.
— Глупая, да разве ей одной съесть столько? — расхохотались остальные.
Лакомства Грибуновой были заперты дежурной Исаевой в шкаф, но предусмотрительная бабушка успела пронести шоколад в приемный зал, и теперь Гибулька щедро угощала им подруг.
— Ах, от этого шоколада всегда так пить хочется! — и Замайко торопливо направилась к классному столу, где всегда стоял большой графин с водой.
— Ну вот, когда надо, тогда и нет. И что это наша Паша? Не могла вовремя воды поставить?
На звонок явилась заплаканная Паша.
— Что с вами, Паша, уж не случилось ли чего? — забыв о своей жажде, тревожно спросила Замайко.