Паргоронские байки. Том 6
Шрифт:
– Раздашь им имена? – спросил он у довольного Саа’Трирра.
– У них уже есть. Но надо привести к единой системе.
– Предлагаю по образцу оригинала, – сказал один. – Мы же клоны?
– Мы не совсем клоны. Но предложение разумно.
– Позитивная реакция.
– Поддерживаю.
– Принято.
Саа’Трирр и пять его крохотных парящих сателлитов стремительно обменивались мыслями. Имена большинства Органов представляли собой искаженные названия того, от чего они произошли. На старопаргоронском, который тогда еще называли просто паргоронским.
Имена же новорожденных стали сокращениями и анаграммами их прежних имен. Ге’Хуул, Кор’Скатон, Мо’Нахти, Уль’Вакам и Шег’Раа. Пятеро первых представителей нового вида… но не последних.
– Вопрос, – вскинул палец Дегатти. – Который из них Ге’Хуул? Математик?
– Почему ты так решил?
– Ты назвал его первым.
– Я назвал их в алфавитном порядке. Простите, но я сам не знаю, кто из них кто. Ге’Хуул отказывается говорить на эту тему, так что можно только предполагать.
– В дальнейшем твоя помощь не потребуется, – сказал Саа’Трирр Оргротору. – Все необходимое в них заложено, повторять процедуру они смогут самостоятельно.
– Как я и предполагал, – с легкой иронией произнес Отец Чудовищ. – Приходи, Оргротор, сделай мне детей… а теперь поди прочь.
– Ты можешь оставаться здесь сколько захочешь. Но зачем?
– Действительно, – хмыкнул Оргротор, уносясь в небеса.
Что-то он заметил у Саа’Трирра. В тот самый момент. В ту ключевую долю секунды… там что-то вспыхнуло, в глубине его тела, меж плотных складок. Загорелось яркой точкой.
Это обеспокоило Оргротора. Взволновало. Он захотел узнать больше… но Саа’Трирр ему ответа не даст.
Придется действовать окольными путями.
58500 год до Н.Э., Паргорон, Дворец Оргротора.
Оргротор чувствовал себя задетым. Он наконец-то стал родителем чего-то большего, чем живая груда мяса или дерево, на котором растут личинки. И его дети уже широко распространились. Бушуки торговали всем подряд во всех концах Чаши, а дети Саа’Трирра, к которым прилипло прозвище «кэ-миало», «хранители информации», хотя и не слишком размножились, зато влияли на весь Паргорон своей ментальной магией.
Но при этом ни те, ни другие не видели в Оргроторе своего отца. Что вообще-то иронично, учитывая его эпитет.
В конце концов, от него в них не было… ничего. Он дал им плоть, дал способность к репродукции, но плоть была на основе других родителей, а возможность размножаться они воспринимали как само собой разумеющееся.
Нет, бушуки почитали только Мазеда, а кэ-миало клубились вокруг Саа’Трирра. До Оргротора им не было никакого дела.
Другие Органы не выказывали желания обзавестись потомством. Это Мазед чувствовал себя обреченным и хотел продолжиться в потомстве, а Саа’Трирр испытывал потребность распределить свою ментальную мощь. Остальных вполне устраивала их уникальность. Те, что существовали парами, даже враждовали, на каком-то глубинном уровне испытывая неприязнь к своему близнецу.
Но Оргротор… он по-прежнему томился от одиночества. Ему по-прежнему не хватало близких – и не хватало сил их создать.
Тут вот ведь какая штука. Он был двупол, он воплощал одновременно мужское и женское начало, но при этом ему все равно требовался партнер. В одиночку он мог порождать только примитивных неразумных тварей.
И Оргротор искал способ это преодолеть. Способ обзавестись собственными детьми. Это был вопрос не только продления рода. Стало уже видно, что этот мир не за единичными чудовищами, а за демоническими народами. А значит, к успеху придут не только они, но и те, кому они будут служить.
И лучше бы это был Оргротор.
Другие Органы этого пока не поняли. Даже всезнающий Саа’Трирр, даже видящий будущее Согеян. В ближайшие века и даже тысячелетия еще ничего не изменится – Паргорон населен бессмертными, а бессмертным некуда торопиться.
Но Оргротор заглядывал дальше. Он стоял у колыбели бушуков и кэ-миало, помог явиться в свет двум новым народам. Он видел, как те и другие постепенно осваиваются, как набирают силу. Следил за теми и другими с самого начала.
И подыскивал того, кто поможет ему совершить акт деторождения в третий раз.
Идеальным вариантом была бы Мазекресс. Она воплощала в себе идеал Оргротора. Да, она величиной с гору и абсолютно чудовищна обликом, но это всего лишь зримое воплощение. Паргоронцы слишком разные, чтобы кого-то здесь заботила внешность. Да, красотой самого Оргротора восхищались все, но только лишь потому, что все демоны Чаши произошли из одного Тела – и их представления о прекрасном сходились.
А внутренняя красота Мазекресс больше, чем у кого-либо еще. Она – Сердце Паргорона. Сердце бога. В ней живет бесконечная любовь к творению, пусть и оскверненная уже Тьмой.
Но кто здесь не осквернен? Они все – демоны. Словно дети, потерявшие свой рай. Помнящие о законе, но без зазрения совести его преступающие.
Оргротор и сам таков.
Жаль, что их с Мазекресс дорожки разошлись. Пятьсот лет назад они испытывали взаимную симпатию, их отношения были весьма теплы. У них было много общего – любовь к прекрасному, тяга к искусству, потребность создавать жизнь… вот это последнее их в конце концов и развело.
Они понимали это по-разному. Мазекресс тоже была творцом, но не могла порождать новую жизнь. Она улучшала уже существующую – меняла свойства, приводила в соответствие с ее пониманием идеала.
Получалось не всегда. Мазекресс тоже чего-то недоставало, она тоже была лишь отдельным Органом. И все же они с Оргротором прекрасно друг друга дополняли, и могли бы дополнить еще сильнее – если бы не расходились во мнениях насчет того, что есть идеал.
Она несколько раз улучшала его порождения. Хотя как улучшала… они не нуждались в улучшении! Это оскорбляло Оргротора. Задевало гордость.
Она ведь не считала нужным спрашивать разрешения. Обращаться за советом. Просто брала то, что он породил, меняла по своему усмотрению – и полагала, что он должен быть благодарен.