Пари с будущим

Гомонов Сергей

Кратер. В нем — явно искусственные конструкции: постройки, механизмы. Местами их экранировали высокие горы из застывшей лавы. Пришлось замедлить воспроизведение почти до минимума скорости.

Неожиданно камера фиксирует странное движение со стороны конструкций. Один из механизмов плавно взмывает в воздух, отводит крылья-«лепестки» назад… И вот, искажая пространство, к нам катится неуловимая для глаза и отображенная, как марево в пустыне, волна, которую система безопасности вимана считает астероидной угрозой и проделывает вираж, тем самым спасая нам жизни. А «волна»

катится дальше — камера продолжает ее фиксировать, несмотря на то, что виман вращается вокруг своей оси, как бешеный волчок, — и на горизонте расщепляет на незримые частицы верхушку громадной горы. Ее просто не стало. Она испарилась. Одновременно за горами по другую сторону от нас скрылась та громоздкая и опасная конструкция, что совершила этот выстрел (это было уже дополнением с другой камеры).

Я смог только повести зрачками в сторону Варуны. Он сделал то же самое — в мою. Все мышцы тела просто окоченели и не повиновались.

— Что это было? — прошептал-прохрипел я, если столь четкими эпитетами можно наградить то сипо-карканье, что вырвалось из моей пересохшей глотки.

— Баллиста, — голос моего инструктора был немногим лучше.

— А откуда она у древних людей? — (Я почему-то был тогда твердо уверен, что мы споткнулись о порыв в пространство-времени, про который рассказывал Варуна перед началом состязания.)

— Это не древние люди. Похожую баллисту изобрели гораздо позже, да и то… — он замолчал.

— Что — «да и то»?

Варуна помялся, но ответил:

— Да и то в эпизоде, канувшем во временную петлю. Потом расскажу как-нибудь. Давай отсюда валить, приятель.

— Ей лучше? — я кивнул на Савитри.

— Да, она сейчас просто спит. Набирается сил.

— Что такое с ней было?

— Когда ей приходится смотреть, она тратит на это много, очень много сил. Она задействует все клетки мозга. За это и расплачивается — вот так…

Мы наверстывали упущенное, все быстрее и быстрее разгоняясь в сторону Эйткена.

— Вы что-нибудь поняли, Варуна? То есть, вы хотите сказать — сейчас был порыв в какую-то временную петлю, и оттуда нас пытались сбить?

— Может быть… — явно раздумывая о чем-то другом, бесцветно отозвался он. — А может быть, и нет…

Я догадался, что он и сам ничего не понимает в том, что случилось. Кровь бурлила, сердце плясало, обваренное, словно кипятком, жутким осознанием близко промелькнувшей смерти.

— Значит, слушай сюда внимательно! — снова переведя виман в режим автоматического управления, а всех нас — в абсолютный приват, Варуна с серьезным лицом повернулся ко мне. Прежде я не видел его мрачным, это было впервые. — Никому о случившемся ни слова. Ни им… — (Он подразумевал приятелей, с которыми затеял это состязание.) — ни остальным.

Я кивал. Савитри начала приходить в себя, зашевелилась. Варуна повторил то же самое для дочери, она лишь невнятно взмахнула рукой и что-то простонала.

— А если это опасно и требует расследования? — шепнул я.

— Конечно, требует. Я передам сведения Дэджи, и только ей. И еще. На будущее. Если тебе нужно будет кому-то довериться, Агни,

то знай, что существует лишь четыре надежных человека: Аури, Шива, Ума и Савитри, — Варуна погладил дочь по руке. — И это всё!

— А вы?

— Если ты не забыл, я ухожу на пенсию, как только передам тебе все дела. И связи у нас не будет.

— Понятно.

Картинка простой и бесхитростной жизни трийпурцев пошла трещинами и рассыпалась в мелкое крошево. Я не хотел открывать глаза на реальность, но остановить ее проникновение в мой уютный мирок было уже невозможно. Она хлынула в меня под напором, как вода из лопнувшего резервуара.

Что там сказал Варуна друзьям, я не знаю, но на станции «Эйткен» нас за полтора часа отсутствия даже не хватились. Бывалые техники так искусно вывели роботов из строя, а потом не менее искусно разбудили, что система не сочла нужным поднимать всех на ноги. Ну, хоть это прошло без осложнений!..

Праздник был в самом разгаре. Мы с Савитри следовали за Варуной и старались, чтобы по нашим физиономиям не было заметно подавленности. У девушки это получалось плохо, да и на себя я в зеркало не смотрел — может, на моем лбу тоже большой пиктограммой был выведен сигнал тревоги. Зато теперь дочь Варуны перестала посылать в мою сторону сигналы лютой неприязни. Ей явно стало не до меня.

В одном из залов для солидных сотрудников — читай: начальства — я заметил мелькнувшую в своем искристо-синем платье Аури. Но входить туда без приглашения было бы подрывом субординации, и Варуна устроил у входа целую пантомиму, чтобы выманить профессора в рекреацию. Наверное, он планировал поведать ей о произошедшем, пока все заняты собой и не обратят на нас ненужного внимания.

Наконец профессор нас заметила и сделала нетерпеливый жест, зазывая нас вовнутрь. Мы смешались с небольшой группой людей, оживленно что-то обсуждавшей у фонтана. Черные глаза Аури смеялись, но, сложив руки на груди, она пыталась сохранить подобающую ее научной степени серьезность и невозмутимость.

В громадном кресле, похожем на трон, восседал профессор Виллар, важный, похожий на императора Шихуанди, разве что без всей этой китайской помпезности в одеянии. Возле него, как водится, крутился Шутте, похожий на толстого ужа, и отчаянно острил.

Оказалось, кто-то из сотрудников на досуге баловался рисованием, и вот к главному празднику в году он написал абстрактную картину, которую и преподносил сейчас Виллару в качестве подарка.

— И что сие? — вытягивая руки и откидывая голову, профессор пытался разглядеть рисунок.

— Это танцовщица, профессор, — пояснил автор. — Стилизация под Древний Восток. Только, минуточку, вы ее сейчас боком держите. Так… вот! Вот! Так правильно!

— Ну, это что-то прямо очень… смелое, — усомнился Виллар.

— Мой уважаемый Жан-Огюстен, — мятный голосок Шутте змием-искусителем вполз в их диалог, — как говорится, дареному коню в зубы не смотрят!

Аури не выдержала и со смехом возразила, проведя длинной костлявой рукой вдоль пестрого полотна:

— Но это, прошу прощения, как бы… кобыла!