Парильщик
Шрифт:
Калистратъ началъ тереть Веденя мочалкой и приговаривать:
— Начинай со спины по легоньку, потомъ все усиливай, усиливай и наконецъ дери во всю и прохватывай главное на поясахъ.
Веденй крякнулъ, такъ какъ Калистратъ налегъ на него изо всей силы.
— Ага, кряхтишь. Вотъ тутъ тоже замчать надо, отчего гость кряхтитъ: отъ боли или отъ радости. Коли отъ боли, такъ остановись, а отъ радости, такъ поналягъ еще.
Дале слдовало мытье живота, который было приказано завсегда тереть тише, «а то кишки выдавишь» и наконецъ, какъ окончаніе, мытье рукъ, ногъ, шеи.
— Окачивать можешь сколько хочешь, глядя по гостю. Купецъ Харламовъ къ намъ ходитъ, такъ на того мы въ трое рукъ тазовъ по пятидесяти выливаемъ. Смерть любитъ! закончилъ Калистратъ, вымывъ Веденя, легъ на лавку самъ и приказалъ ему, въ вид опыта, мыть себя.
Испытаніе кончилось. Веденй оказался годнымъ и, съ согласія другихъ парильщиковъ, былъ принятъ. Веденй поступилъ въ парильщики Семеновскихъ бань. Поступилъ онъ въ самое жаркое время. Начиналась Страстная недля. Передъ праздникомъ, какъ извстно, всякій идетъ въ баню. Первое время ему давали мыть только гостей «съ воли», но въ конц недли наплывъ постителей, желавшихъ обмыть свою гршную плоть, до того усилился, что Веденю пришлось мыть и завсегдатаевъ.
— Ну, какъ нашъ новый парильщикъ вамъ угодилъ, Иванъ Иванычъ? Изволили-ли отъ него натшиться? спрашивалъ завсегдатая староста Калистратъ.
— Да ничего, только онъ все, какъ-то неравномрно, то словно скребницей скоблитъ, а то будто съ ребенкомъ… Одно слово, чувства этого нтъ, Отвчаетъ завсегдатай.
— Внов еще-съ… Попривыкнетъ. Вы вотъ, къ примру, не паритесь, а мы его собственно для пару держимъ. Какой хошь паръ выдержитъ — что твой татаринъ, говоритъ Калистратъ и улыбается той улыбкой, какому обыкновенно, улыбается мелкая чиновная пшка, ежели съ нимъ пошутитъ директоръ департамента.
— Поднеси ему стаканчикъ, что съ нимъ длать! заключаетъ завсегдатай.
Веденй кланялся, пилъ и думалъ: «а вдь жисть-то, и въ самомъ дл, здсь хорошая. Что это меня спервоначалу въ парильщики не угораздило?» Въ конц недли ему пришлось и видть многоуважаемаго завсегдатая.
Купца Харламова, того самаго, на котораго по разсказу Калистрата, «въ трое рукъ по пятидесяти тазовъ воды выливаютъ». Харламовъ былъ высокій, крпкій мужчина съ черной бородой и держалъ себя важно. Когда онъ вошелъ, вс парильщики поклонились въ поясъ и бросились съ него стаскивать шубу. Освободившись отъ шубы, Харламовъ три разъ перекрестился на образъ и спросилъ, свободенъ-ли его любимый парильщикъ Кузьма?
— Моетъ-съ, вы подождите, Харитонъ Иванычъ, онъ сейчасъ освободится, сказалъ Калистратъ и прибавилъ:- И то ужъ онъ объ васъ стосковался: что это, говоритъ Харитона Иваныча давно не видать! На фатеру къ вамъ хотлъ бжать — справиться, что ужъ здоровы-ли вы? Давненько не изволили быть…
— Какъ давно? Прошлую Субботу былъ.
— А нониче у насъ опять Суббота. Много воды-то съ тхъ поръ утекло. Вы учтите…
Харламовъ улыбнулся и началъ раздваться.
— Да некогда все… лавку къ празднику считаемъ, сказалъ онъ. Во вторникъ хотлъ вечеркомъ забжать да помшали.
— Ужъ вы не забывайте насъ, поклонился Калистратъ, отворилъ въ мыльную дверь
Харламовъ пробылъ въ бан часа четыре, лежалъ, разговаривалъ съ знакомыми, выпилъ дв бутылки кислыхъ щей и бутылку пива и, уходя сказалъ Калистрату:
— Коли христосоваться завтра придете, такъ я до обда буду дома.
— Все непремнно, Харитонъ Иванычъ… Какъ-же возможно безъ этого? Почтимъ… отвчалъ Калистратъ.
Въ первый день Пасхи парильщики ходили поздравлять съ праздникомъ на домъ къ гостямъ-завсегдатаямъ. Ихъ угощали водкой и давали имъ денегъ, а купецъ Харламовъ, кром водки. и денегъ, одарилъ всхъ платками.
Парильщики Семеновскихъ бань, какъ и вообще во всхъ баняхъ, составляли артель. Отъ хозяина бань они не получали никакого жалованья и существовали только отъ доброхотныхъ дателей: кто что дастъ за мытье, кто за «сторожку». За позволеніе же быть при бан, они обязывались мыть и чистить баню, сохранить одежду постителей, а также и банныя принадлежности, какъ-то: тазы, ведра, шайки и мебель. Кто-бы изъ нихъ сколько не заработалъ, — вс деньги шли старост, который расходовалъ ихъ на пищу, а остатокъ называемый «дуваномъ», въ конц мсяца длился по ровну. Квартиры парильщики не нанимали, а жили въ раздвальной или въ сторожк.
Жить стоило имъ дешево, а потому и дуванъ былъ хорошій. Въ лтніе мсяцы они длили рублей по десяти на брата, а въ зимніе, особливо въ такіе, гд приходились большіе праздники, дуванъ доходилъ до пятнадцати и даже восемнадцати рублей.
Прошла святая недля, наступилъ Май мсяцъ. Любимый парильщикъ купца Харламова Кузьма началъ сбираться на лто въ деревню и вскор ухалъ. Въ артели открылась ваканція. Веденй началъ проситься, чтобы его приняли. До сихъ поръ онъ хотя и былъ принятъ въ число парильщиковъ, но работалъ «изъ харчей и изъ двугривеннаго въ банный день», въ артель-же принятъ не былъ. Калистратъ посовтывался съ товарищами по ремеслу и Веденй былъ принятъ, вслдствіе чего на его счетъ была распита четверть водки.
Купецъ Харламовъ по прежнему ходилъ въ баню по два раза въ недлю, но, по выраженію Калистрата, все скучалъ о Кузьм, такъ какъ не одинъ парильщикъ не могъ замнить ему этого баннаго мастера. Веденя, новичка, до Харламова еще не допускали, но Веденю очень хотлось мыть Харламова. Онъ уже приглядлся съ тому, что любитъ Харламовъ, зналъ его любовь къ крпкому натиранію спины и вдругъ выдумалъ одну штуку.
«А семъ-ко я ему песочку мелкаго къ мылу подбавлю. Авось, его проберетъ!» мелькнуло у него въ голов.
О выдумк своей онъ никому не сказалъ и ршился предложить Харламову свои услуги. Купецъ не заставилъ себя ждать и явился въ баню. Веденй подошелъ къ нему, поклонился и сказалъ:
— У всхъ вы, ваше степенство, Харитонъ Иванычъ, мыться перепробывали, а меня обошли. А ужъ я потрафилъ-бы вамъ, потому вс ваши привычки и все что вы любите знаю. Мн Кузьма сказывалъ. Дозвольте тазы приготовить…
Купецъ согласился не вдругъ.
— Новый? спросилъ онъ у Калистрата.
— Новый-съ. Тоже нашъ тверской.