Париж
Шрифт:
– Ты знаешь, кто здесь жил до революции?
– Конечно нет.
– Сам Шарль Фермьер.
Тома замялся. Ему не хотелось показаться невеждой. Эдит не спускала с него глаз.
– Так кто же такой был Шарль Фермьер? – хитро прищурилась она.
– Не знаю, – признался он.
– Это предок моего отца. – Она улыбнулась. – Он был фермером. Тут везде по большей части находились фермы.
– У него была своя земля?
– О нет. Почти вся деревня Пасси принадлежала нескольким крупным землевладельцам. Мой прадед арендовал участок. Но еще он держал стадо коров.
– Ваша семья продолжала жить фермерством?
– Мой дед был конюхом в шато на краю Пасси. Мой отец работал в доме одного торговца, пока все не бросил.
Они двинулись дальше по улице под красивыми каштанами. Вскоре они подошли к зданию, на чердаке которого поселился Тома.
– Вот здесь я снимаю комнату, – сказал он.
– Хорошее место.
Он подумал о крохотной каморке, где ему едва хватает пространства, чтобы вытянуть ноги.
– Неплохое, – сказал он. – К сожалению, хозяин не позволяет приводить женщин.
– Я приличная девушка и не пошла бы к тебе, даже если бы ты пригласил меня.
И они зашагали дальше.
«Я же получаю неплохие деньги у месье Эйфеля, – думал Тома. – Можно было бы снять комнату получше, если бы я не отдавал весь заработок матери…» С такой моральной дилеммой он раньше не сталкивался.
– А где ты живешь? – спросил он.
– Мать живет рядом с воротами Ля-Мюэт, – довольно расплывчато ответила Эдит, – тетя Аделина в противоположной стороне. Я ночую то у одной, то у другой.
Не доходя до лицея Жансон-де-Сайи, они повернули направо и вскоре оказались на торговой улочке, где нашли кафе, чтобы присесть и передохнуть. Эдит заказала чай и пирожное.
– Я хорошо провела день, – сказала она. – Но теперь мне пора идти к тете.
– К той, что работает на стряпчего?
– На месье Нея, – уточнила она почтительным тоном.
– Было бы интересно посмотреть на такую важную персону.
– Все, мне пора. – Эдит резко поднялась.
– Когда мы встретимся опять?
– Вечер среды подойдет.
Потом она ушла.
Так их свидания продолжались несколько недель. По средам Эдит убиралась с матерью в лицее, после чего они расставались, и Эдит шла ночевать к тете Аделине. Тома встречал ее, они заходили куда-нибудь и разговаривали. Потом она разрешала Тома проводить ее, но только часть пути, никогда до самого конца. По воскресеньям он навещал родителей, однако пропускал эти визиты, если Эдит соглашалась провести с ним выходной, и тогда они с удовольствием бродили по городу. Было ясно, что пока Эдит не хочет более близких отношений, и Тома соглашался подождать. Он полагал, что в ней говорит уместная в таких обстоятельствах осторожность. Но еще у Тома складывалось впечатление, будто в жизни Эдит есть стороны, которые пока оставались закрытыми для него.
В октябре Тома сделал для себя два открытия насчет башни Эйфеля, и оба были для него неожиданными.
Однажды утром он, как обычно, пришел
Днем ранее Тома работал как раз на этой опоре, но Компаньон велел ему присоединиться к другой команде. К обеду новый механизм был собран, и Тома, поскорее покончив с едой, подошел поближе.
Эйфель заметил его и приветливо кивнул, продолжая говорить с теми, кто стоял вокруг него.
– Не так давно меня спросили, как мы будем поднимать секции, когда башня вырастет выше кранов. И вот, друзья мои, ответ на этот вопрос: с помощью ползучего крана! Он будет ездить по рельсам, проложенным внутри каждой опоры. А когда башня будет достроена, по тем же самым рельсам побегут лифты для посетителей – тех, которые не рискнут подниматься по ступеням. Поскольку опоры башни стоят под углом, краны и позднее лифты также будут двигаться под углом. Совсем как фуникулеры. – Эйфель был увлечен своей импровизированной лекцией. – Они будут сопровождать нас на всем протяжении строительства. Стрела крана выдвигается, цепляет секцию, и потом кран, так сказать, ползет вверх. А еще при необходимости кран может поворачиваться на триста шестьдесят градусов.
С того дня Тома работал на неуклонно растущих колоннах башни с помощью мобильного крана.
Второе открытие он сделал в самом конце октября.
На протяжении всего строительства Эйфель с особым рвением следил за мерами безопасности. Работа на высотных конструкциях опасна по своей сути. Среди строителей мостов и высоких сооружений считалось, что работа прошла успешно, если никто не получил тяжелой травмы. А в случае с башней Эйфеля небывалая высота неизбежно делала любое падение смертельным.
Поэтому Эйфель разработал сложную систему передвижных заграждений и страховочных сеток. Он ставил себе благородную и трудную цель – завершить строительство, не потеряв ни единого человека, – но был убежден, что она достижима, нужно лишь привлекать только опытных верхолазов и проявлять достаточно осторожности и внимания.
С первого дня Тома включили в одну из высотных бригад и больше никуда не переводили. С товарищами он поладил, и Жан Компаньон был, по-видимому, доволен их работой. Если бы что-то было не так, то старший мастер сразу бы дал им знать.
Однажды утром в одной из бригад не хватило человека, и Компаньон сказал Тома:
– Сегодня поработай с этими ребятами.
Тома поднялся с ними наверх, ничуть не встревоженный. Напротив, ему даже пришло в голову, что его специально пригласили, заметив, как ловко он управляется с молотом. Его бригада работала на внешней грани «лапы», а площадка этой команды была всего в нескольких метрах оттуда, но с внутренней стороны колонны. Работа, разумеется, была одинаковой. Оказавшись наверху, Тома обменялся приветственными взмахами со старыми товарищами, а потом перебрался на внутреннюю грань колонны, где ему предстояло в тот день трудиться, и случайно глянул вниз.