Парковая зона
Шрифт:
Но Иван только безнадежно махнул рукой.
После телефонного разговора Вера Павловна преобразилась, повеселела. В глазах снова появились желтые волчьи огоньки.
«А, была не была! – вскинул голову Иван. – Верка тоже за все, что случилось здесь, в ответе!»
Стакан тяжелил руку.
– Давай!
– За союз и свободу! – Верка положила теплую ладонь Ивану на плечо.
Вкус дорогого коньяка и его действие оказались самыми благоприятными. На Метелкина нахлынула какая-то бесшабашная отчаянность: «Ну, замочили здесь при разборке одного, завтра другого замочат
Первая похмельная порция – самая вожделенная. Большинство выпивох уже с вечера алкают в мыслях ту утреннюю, самую заветную после провальной ночи (а если еще и халявную, то совсем во благость) рюмку. Наслаждение от сентиментальной волны первого глотка неописуемо. Кто испробовал это, тот знает…
Вот и Метелкину стало хорошо. Он был теперь по гроб жизни обязан Верке за участливое отношение к его беде. Ивану стало нестерпимо жаль Горуна, который плавал ничком в бассейне рядом, за стеной, покачиваясь на черной воде. «Бог ему навстречу! – думал Метелкин. – Какой ни есть, а ведь тоже человек. „Он, поди, тоже цигарку курил. Он, поди, тоже по бабам ходил“», – пришли Ивану в похмельную голову откуда-то взявшиеся строчки. Наверное, из далекой студенческой жизни.
– Верка, – Иван со слезами на глазах посмотрел на свою благодетельницу, – не бросай меня, Верка! Свидетелем иди, если что. Ты же знаешь, что я чист, Верка! Не я это… Не я!
– Не паникуй! – отмахнулась Вера Павловна. – Давай, выпей еще, полегчает. Заладил: «Если что, если что». «Если что» – не будет. Язык только держи за зубами, а то тебе тоже вместе с языком и голову отхватят. Не благости!
«Кто голову отхватит? За что?..» – не понял намека простодушный Метелкин. Но додумывать ему было уже некогда: в дверь постучали.
– Звонок же есть! – потерял бдительность Иван, кинувшись туда, на стук.
Но Верка, отстранив ретивого, пошла открывать гостям сама.
– Санитаров вызывали? – задевая плечами притолоку, ввалились два здоровенных мужика в белых халатах, но почему-то в черных вязаных из грубой шерсти масках. Из-под больничных халатов выглядывал лягушечьей расцветки камуфляж.
Метелкин ошалело смотрел на вошедших. Но для Верки «Санитаров вызывали?» было чем-то вроде пароля.
– Вызывали! Конечно, вызывали! – сказала она и повела мужиков прямо в помещение бассейна, туда, где в судорожном заломе плавало молчаливое тело.
У одного «санитара» за пояс был заткнут небольшой разделочный топорик с вызывающим тревогу хищно изогнутым лезвием. Другой подмышкой держал скатанный в трубку мешок из тканого стекловолокна. В таких упаковочных мешках рыночные «челноки» обычно держат всевозможные товары.
Вскоре за дверью, куда вошли «санитары», стали раздаваться характерные звуки рубщиков мяса.
«Пойду, посмотрю, – шатнулся Иван, выбираясь из-за стола, – чего это они там хряпают?»
А мужики «хряпали» прямо на широком гостевом столе покойника, разделывая его на части.
Верки рядом
У Метелкина от ужаса увиденного зашевелились на голове волосы. Мгновенно отрезвев, он шарахнулся обратно к себе, приткнув поплотнее дверь, чтобы не слышать чавкающих ударов.
– Верка! Куда же она, сука, пропала? Впутала меня. Подвела под монастырь. Жил бы спокойно. Нет, подвернулась, тварь, в недобрый час. До милиции бы надо дело довести. Тех «небожителей» за мозолистые задницы взять. Это они убили человека. Их судить надо! – Иван обреченно сел опять за свой стол, поймав ладонями сразу упавшую голову. – Что теперь будет? Что будет?..
Но помешать тому, что творилось за стеной, он уже не мог.
27
Вытирая о полу халата мокрые кисти рук, перед отрешенным Иваном вырос все в той же черной маске один из «санитаров».
– Иди, принимай работу, мужик! Все упаковано чики-чики.
Метелкина тут же вырвало прямо под ноги «санитару».
– Э-э, какой ты брезгливый стал! Прямо как баба беременная! – опустил «санитар» еще мокрую ладонь Ивану на плечо. – Ничего, привыкнешь. Это в первый раз боязно. А потом – убил-зарезал, зарезал-убил. У всех так. Подожди, набьешь еще руку!
– Да не резал я никого! – кинулся Иван с кулаками на веселого амбала.
Но тот даже не пошатнулся. Здоров бугай.
– Не психуй, мужик! Все там будем! Иди, раскочегаривай свой котел. Мы этого малого сейчас, как комбрига Лазо, в топке сожжем. Хоть какая-то от него польза будет. Сухой, хорошо гореть будет! – цинично сплюнул под ноги амбал.
По всему было видно, что санитаров этих откомандировала сюда могучая и волосатая рука. Верка только предупредила по телефону – и все. Теперь дело сделано.
Справедливо полагая, что у этого мужика, Ивана то есть, и без напоминания язык отвалится при одной только мысли рассказать о произошедшем кому-либо, «санитары» вели себя здесь по-хозяйски, не опасливо, но в масках. Ведь дело, которое они делали, тоже не на каждый день. Что ни говори, а статья Уголовного Кодекса и про них написана.
Хотя Метелкин на вчерашние «дрожки» уже хорошо накинул, сознание его при всей бесовщине происходящего оставалось трезвым, взведенным и настороженным. Чуть тронь – и защемит душу, как пугливую мышь в мышеловке.
– Мужик, – опять говорит вбитому в пол Метелкину тот самый амбал, – не торчи, иди раздувай пламя, а то я и тебя на фарш порубаю!
У Ивана от напряжения так сжались челюсти, что, казалось, начали крошиться зубы.
– Пошли! – обреченно выдавил он.
– Болт! – кричит амбал другому, который все еще возился там, у бассейна, вытирая от крови стол. – Не тяни резину! Чего меньжуешься? Волоки Сергея Лазо в котельную!
Понимая абсолютную безысходность своего положения, Метелкин делал все, что ему приказывали «санитары», да и сам он, боясь себе признаться, хотел побыстрее стереть огнем весь кошмар сегодняшнего действа.