Парма
Шрифт:
Ворон Карл и заяц
Ранним ноябрьским утром, еще затемно, я забрался с фотоаппаратом на зарод соломы, замаскировался и стал выжидать для съемок интересную натуру. Раньше я заприметил, что над полем по утрам часто пролетали грузные, словно литые, в ярком осеннем пере тетерева, на посеребренной неглубоким снежком стерне мышковали сторожкие грациозные лисы, по закрайкам березовых колков шустро пробегали в вечной заботе за свою шкуру уже побелевшие зайцы. Вот, думаю, я и добуду себе
Потихоньку светало. Небо на востоке алело, подсвечивая розовым стайку высоких перистых облаков. Хорошо на зароде! Легкий морозец щекочет щеки, кристаллики парящего инея взблескивают перед глазами. Это от дыхания. Любуюсь зарей, гаснущими звездами, а сам нет-нет да и окину взглядом окрестности.
Опять посмотрел в даль поля. Что такое? От березовой, похожей на дымчатое облачко, островинки отделился розовый комок и покатился в мою сторону. Да ведь это заяц, от зари он розовый!
Перестал я вертеть головой, приготовился…
Сначала заяц бежал быстро — надо было одним духом пересечь открытое место, — а когда свернул в межу, сбавил ход. По всей меже из снега торчала закостеневшая от холодов высокая трава, и косой неторопко закостылял дальше, прикрываясь ею. Иногда он останавливался, навострял уши.
Не успел заяц доскакать до зарода — откуда ни возьмись, вынырнул горностай. Увидев длинноухого, встал по стойке смирно. Сердито цыкнул, напряженно вздернул короткий хвостик с черной метиной на конце. Но, видать по всему, горностай был с ночи сыт мышами, и у него не было желания преследовать быстроногого зайца. Косой же, в свою очередь, счел за благоразумие уступить дорогу.
Однако недалеко отбежал. Метров через сто остановился и подождал, когда горностай скроется из виду. А скрылся он мгновенно, будто провалился сквозь землю. Был — и нету. Это он юркнул в свою нору.
И все же зайца выдали сороки. Завидев его, расселись по сторонам — и ну трещать, ну шуметь на всю округу!
На стрекот прилетели вороны. Да много, сразу штук, наверно, двадцать. Тяжело опустились к сорокам. Переваливаясь с ноги на ногу, с недобрыми намерениями стали окружать зайца. Почуяв подмогу, и сороки осмелели, затараторили еще громче и тоже пошли в наступление, вскидывая черные хвосты-метелки. При одних сороках заяц еще сидел, пугливо прядая ушами, но тут не выдержал и дал стрекача! Да разве удерешь от птиц среди чистого поля! Вороны и сороки тут же настигли его и опять «посадили».
Вижу, попал бедолага в переплет…
А дальше вот что было. Птицы перестали кричать и как бы даже растерялись, когда низко над ними, широко раскинув крылья, облетел круг ворон. Он не сел сразу, осмотрел сверху, из-за чего эти сестрицы затеяли свару, и прикинул, есть ли резон вмешиваться. Решил, что есть, и не сел, а грохнулся в снег на вытянутые, хищно растопыренные лапы. Медленно сложил на спине крылья. Вороны и сороки не двигались, оглушенные внезапным появлением патриарха, трепетал от страха заяц, обреченно вжимаясь в снег.
Ворон со смоляной бородищей под горлом и массивным клювом в добрый вершок еще раз переложил на сутулой спине крылья, словно поправил бурку, державно шагнул вперед, от чего сороки и вороны с готовностью отскочили, глянул на жертву попеременно то одним, то другим разбойничьим глазом и громко, отчетливо выговорил:
— Карл!
Не знаю, что это означало — или ультиматум о бесполезности сопротивления, или рыцарский жест уважать противника и, прежде чем приступить к расправе, назвать свое имя, только после этого «знакомства» все скопище разом ринулось на зайца…
И вот что случилось напоследок.
Заяц неожиданно опрокинулся на спину да так полоснул длинными задними ногами по навалившемуся воронью, что только перья закружились! После этого вскочил и с непостижимой скоростью помчался к березовой островинке.
Но вороны не думали сдаваться. С превеликим возмущенным шумом устремились за ним. Впереди летел Карл. Носатый, поджарый, похожий на черную головешку. Хоть и быстро махал косой, птицы все же довольно скоро догнали его, повторили попытку зажать в круг. И зажали. Опять расселись тесным кольцом, и опять ворон сказал: «Карл!»
Только заяц уже познакомился с ним и не стал дожидаться развития событий. Едва вороны приблизились к нему, снова перевернулся на спину и снова дрыгнул задними ногами. Да так дрыгнул, что не только перья остались чернеть на снегу, а и две беспомощно бьющиеся вороны… Хлопая крыльями и сшибаясь, посрамленные птицы беспорядочно заметались в воздухе, уже далекие от намерения преследовать зайца. А он шибче прежнего мчался к спасительному леску, где его дом, его лежка и где можно спокойно отдышаться от погони.
А на самый последок у меня получились отличные снимки…
Мой постоялец
Я поймал в лесу большого паука-крестовика. Посадил его в коробку из-под спичек и принес домой. Дома паук как-то вылез из коробки — и убежал.
Прошло дней десять, я уже забыл о нем, но однажды вечером заметил беглеца на книжной полке. Видать по всему, паук освоился с новой для него обстановкой, быстро перебегал с книги на книгу, что-то приплетал, приклеивал. И ничего, что на столе горела лампа, — свет его не пугал.
Я подошел поближе и догадался: паук строит сеть. Интересно, как он ее будет делать?
Началось с того, что мой пленник, почему-то вылинявший за эти дни, с еле заметным поблекшим крестиком на спине, взобрался на самую верхнюю полку, на ее угол и прикрепил паутинку. Спустился на пол. На полу он не стал привязывать другой конец, а побежал с ним к противоположной стене. Да где там побежал! Паутинку тянуть было нелегко, и пауку то и дело приходилось оборачиваться, изо всех сил упираться, поднимать паутинку, чтобы не цеплялась.