Парни из преисподней
Шрифт:
Вторая заповедь Сибири гласила: «Когда кончатся дальние или мизинцы ног, переходи к рукам».
Третья заповедь касалась неукоснительного соблюдения первых двух, пока не будет разрушен некий Нижний Мир…
Не фиксируясь на третьей заповеди, Митя решил, что пока все мизинцы целы, надо использовать их на всю баранку. С трудом отцепив лыжи, ногами и руками Митя разгребал снег с силой землепроходческой машины.
Вот он на поверхности сугроба. Сияние лунно-солнечного перекреста слепило глаза, и Митя закрыл их. Рычание заставило разлепить их снова…чтобы увидеть перед собой расплывчатую в очертаниях лохматую фигуру.
Этот чучуна,
Похоже, в подобный цилиндр пытался смять шквал поздно вечером и спасателей –да помешал Илья с дикими приказами да широкая выбоина.
– Неужели… –прошептал Митя. – Аум сваале…
Митя не был в курсе, что краткой репликой запустил телепатический диалог.
«Бальбука 4 , это сделал Бальбука», – проникло ему в мозг.
При звуке этого имени, в памяти Мити колыхнулось давнее, очень давнее воспоминание из детства.
Он сидит на постели, а кругом темнота. А рядом рычание. Кто-то – холодный и твердый, не похожий на Серко – сидит рядом с ним и рычит, и страшно клацает, и неприятно дышит… И в следующее мгновение каменная доска-дирэ 5 наваливается на ребенка, прижимая его к матрасу. Ни одним пальчиком, ни одной фалангой не может шевельнуть Митя. Не может призвать взрослых на помощь, потому что для этого нужно вздохнуть, а он сжат так сильно, что и на самую малость не расширяется грудь. Победив волю мальчика, свирепая сила начинает крутить его, как отец плоским камнем-дартом* скручивает оленину, чтоб сделать из нее сушеную куркию* – сытную мясную палочку…Неожиданно в печке ломается едва краснеющий чурбак и вновь вспыхивает пламя –и черная доска, становясь видимой, испаряется, будто боясь света. Воздух входит в грудь…На крик внука вбегает старая Сита и разминает мальчишечьи, слепленные с телом руки. «Бальбука, – повторяет она, плюясь, –злой Баалбей шибко замотал тебя в мертвую пряжу…»
4
Бальбука (Баальб) –властелин Нижнего мира в эвенкийской мифологии
5
Дирэ (эвенк.) –разделочная каменная плитка
– Баалбей?! – вскрикивает Митя.
С этим именем пришла к нему память о сказании, которым «угостил» обретенного друга на добрый сон Илья в день приезда в Ванавуру:
«– Поприветствуем же дорогого Баалбея, прибывшего к нам из созвездия Орион звездной общины Нога!
На экранах появилось изображение существа, явно не относящегося к подтипу позвоночных, да и вообще к типу хордовые. В нем едва просматривались признаки членистоногого в личиночной стадии развития. Короче, он имел вид навозного червя.
Восходящие кольца утолщались и увеличивались в диаметре, венчаясь бугорчатым набалдашником, на котором болтались выпуклости чувственных анализаторов. Особенно пуклились обонятельные. Они обладали восприятием через экран и могли заменять глаза. Для общения с этой внесолнечной расой гуманоидов специально были разработаны телепатические ретрансляторы».
– Я отдам все свои мизинцы! – кричит Митя. – Ближние и дальние…Берите, пожалуйста! Только отпустите…
В этот миг прессованный снег рядом вспучивается, и из-под него высовывается рука в оленьей рукавице, затем знакомая рыжая шапка, отороченная свисающими хвостами хорьков. Ее Митя за вечерний поход во всех подробностях изучил с затылка.
Еще миг– и из сугроба показывается целиком все тело Ильи.
– Минуточку, – говорит следователь, с места в карьер обращаясь к незнакомой фигуре. –Предъявите документики, будьте добры.
– Это же… –шепчет Митя. – совсем не гражданин… Прошу тебя, Илья, не порть мне дело! Я обо всем с ним договорюсь.
Илья, однако, не вменяем: ужас предков молчит в этом европейском человеке. А может, что-то произошло в его голове в результате приготовления Бальбукой рулета.
– Я разговариваю не с вами, – Илья разворачивается всем корпусом к чучуне. – Гражданин, предъявите документы, удостоверяющие вашу личность, иначе я буду вынужден задержать вас до выяснения…
Внезапно чучуна, настолько большой, что заслоняет от путников весь горизонт, кладет перед собой кокон, отдаленно напоминающий человека. Можно видеть, что тело это вытянуто по струнке и ограничено вдоль лыжами, как шинами. Громадный чучуна протягивает лапу и вплющивает хорьковую шапку в голову Ильи. Придавливает ее так, что, кажется, и губы, и щеки вместе с шапкой уходят в плечи… И только черные хвосты хорьков, словно воротник, топорщатся наружу.
Илья смолкает и с той минуты производит впечатление безмозглого истукана, с изредка подрагивающими заснеженными ресницами.
Голос, временами переходя, в быстрый птичий щебет, продолжает диалог с Митей.
–Только один, только один из этих людей спасется именем Закона Сибири…
Что делать Мите? Мозг зашкаливает, а помощь не приходит. Даже привычные светила в небе отвалили в сторону.
Для выбора, который должен сделать молодой красноярец, не хватает сил.
Человек падает между коконом и истуканом. Руки его пластаются так, что правая указывает на спеленатого «Урановского», а левая –на другого «ближнего», парализованного прикосновением чучуна.
Никто тогда не сказал Мите, что он может больше…куда больше!
Так или иначе, но он Митя долго оставался немым и неподвижным. Да и чучуна не отличался терпением, таким же большим, как его тело. Он устал ждать и ушел. Просто пошел по своим делам. Напоследок оглушительно свистнул, как делал исстари – разбойничьим посвистом.
Свист казался роковым – он отнял слух у Мити.
…Спустя некоторое время истукан дрогнул и зашевелился.
Поднял голову и распластавшийся на снегу человек.
Встав на четвереньки, он долго мотал головой из стороны в сторону, пока не сказал:
– Раз, два, три. Ох. Кажется, я оглох.
Недвижимым остался лишь «кокон». Второй спутник протянул к нему руку и она, будто отдельная сущность, двигая пальцами, как крохотными ножками, принесла ладонь к лицу спеленатого человека.
– Нет-нет…Он спит…
Но бывший прежде истуканом, вскочил на ноги. Не разбирая пути, он бросился в сторону. Забыв про лыжи, сковавшие ноги, застопорился на месте. Упал с размаху на снег. Перевернулся, встал, кряхтя, и пошел прочь, но уже старчески согнувшись и едва передвигая ноги.