Пароль остается прежним
Шрифт:
— Спи, Бородуля!—Назаров произносит это тоном приказа.
— Ну, да,— хмыкает Бородуля.— А почему я должен спать?
Он обувается и берет полотенце.
Назаров подсказывает:
— Вначале койку заправь.
— А зачем?— спрашивает Бородуля.
Назаров начинает терять терпение.
— Положено.
— А я об этом в Уставе Внутренней службы не читал.
В окно заглядывает Никита Кошевник. Глаза так и брызжут смехом. Шепчет Бородуле.
— В стрелковом наставлении...
— Что в наставлении?—не понимает Бородуля.
— В стрелковом, говорю, наставлении про это написано!
Бородуля отмахивается.
Назаров приказывает:
— Рядовой Бородуля, заправить койку!
— Так ведь все равно ложиться,—тянет Бородуля.
— Ух, какой храбрый!— восхищается Никита.
Бородуля ждет подвоха. Он не слишком-то верит Кошевнику. Неохотно заправляет одеяло.
Никита, видно, спрыгнул с завалинки. Его голова исчезла, но голос слышен:
— Кто говорит, что Бородуля боится? Он даже командира отделения не боится!.. А вы говорите, поверки боится!
Боится... Боится!..
Влепить бы этому новоиспеченному ефрейтору. А с кем это он, собственно, разговаривает?
Бородуля выглядывает в окно. Вот новости: Кошевник-то, оказывается, сам с собой разговаривает!
Бородуля сопит, идет к умывальнику. Он намыливается, а воды нет. Глаза щиплет. Вот чертова служба!
— Погоди, сейчас принесу!— Кто-то гремит ведрами.
В щелочку глаза Бородуля определяет: Бегалин, дружок Кошевннка. Больно нужна его помощь!..
А впрочем пусть, пусть несет... Ишь, как старается: припустил рысью.
Бородуля стирает мыло полотенцем и идет в казарму.
Бегалин возвращается с водой, а возле умывальника— никого. Вид у него растерянный.
— Я же говорю: он ужасный храбрец!— Конечно, это опять Кошевник. Берет у Бегалина ведро и тащит на кухню. Всё ясно: он — рабочий по кухне. Рад проехаться за чужой счет. Старший матрос...
Бородуля видит Кошевника в окно казармы. Подумаешь: вот назло буду называть его ефрейтором...
7 и 8 августа. Бородуля едет со старшиной Пологаловым в отряд за продуктами. Такое дело ему по душе. И, кажется, почти перестал вспоминать Большую Медведицу.
10 августа. «Каша пригорела, что ли?» — думает Бородуля, ковыряя металлической ложкой в металлической миске.
Рядом за столом — Кошевник. С аппетитом ест такую же гречку с мясной подливой. У него деревянная ложка и миска особенная—с расплющенными краями, словно перевернутая шляпа. Раз-раз и уже бежит за добавкой.
Бегалин — тот стеснительный. Ест спокойно и обязательно немножко оставит. С Бегалиным, пожалуй, Бородуля не прочь подружить, но только, конечно, если тот перестанет дружить с Никитой...
Солнце раздвигает камышовые стены летней столовой, и вместе с ним ветер закидывает песок. Это он хрустит на зубах и горчит, а повар ни при чем, и каша не пригорела.
Никита опять садится рядом. Усиленно работает ложкой. Подобрал все до последней крупинки и отдувается. Видно, очень доволен. Сейчас начнет злословить.
Никита смотрит на Бородулю:
— Каша не нравится?
Бородуля молчит.
— Послушай, Бородуля, тебе каша не нравится?— пристает Никита.
Бородуля усиленно разжевывает мясо, а на Кошевника даже не смотрит.
Тот ерзает. Ждет, когда Бегалин вернется с огромным чайником и кружками. Конечно, одна из этих кружек ему, Кошевнику. Он наливает в кружку чай и подвигает к себе тарелку с сахаром.
Бегалин тоже наполняет кружку.
Бородуля все еще давится кашей.
— Вот чудак,— говорит Кошевник.— Не нравится, а ест!
Бородуля делает вид, что не слышит и нарочно ест.
— Ладно тебе,— одергивает друга Бегали.
Никита импровизирует:
«Нам вчера пропели пули
Тонким, робким голоском:
«Кто стреляет?
Бородуля?!.
Быть заставе с ...«молоком»! »
Каша застревает у Бородули в горле.
— Ефрейтор шут-ик!—давясь, произносит он.
— Шутник,— поправляет Кошевник и с сожалением смотрит на Бородулю:—А потом, рядовой Бородуля, не ефрейтор, а старший матрос. Ясно?
— Ясно, товарищ ефрейтор!—соглашается Бородуля.
— Старший матрос!—настаивает Никита.
— Понял, товарищ ефрейтор!— упорствует Бородуля.
— Старший матрос!
— Ясно, товарищ ефрейтор.
Кошевник ждет, чтобы Бородуля уткнулся в миску и неожиданно кричит:
— Поверка!
Бородуля икает и давится кашей.
Кошевник хохочет.
Бородуле страшно обидно. Он бросает ложку и выходит из столовой. В дверях сталкивается с Назаровым.
— Покушали, Бородуля?—приветливо спрашивает сержант.
Бородуля невнятно ворчит.
— Не понял,— Назаров сердито сдвигает брови.
«Рассказать про Кошевника или не стоит?— думает Бородуля,—Может, сержант всыплет ему?»
Но он думает слишком долго, и Назаров идет к раздаточной.
Бородуля вздыхает: ну, абсолютно никто не понимает его на заставе.
КТО ТАКОЙ УШАКОВСКИЙ
Итак, Василий Васильевич не взял телеграмму, адресованную некоему Степану Васильеву.
Какие выводы мог сделать капитан Харламов?
С одной стороны, конечно, задержанный на границе агент иностранной разведки мог сообщить неправильный адрес.
Но, с другой стороны, откуда зарубежный «гость» мог знать, что в таком-то городе существует именно такая улица и такой дом? И разве нельзя предположить, что фамилия адресата созвучна имени и отчеству старого парикмахера не случайно?