Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая

МакГрегор Ричард

Еще один прием, популярный среди политических конкурентов — заляпать соперника грязью посредством публикации какого-нибудь опуса, замаскированного под детектив. В Китае этот литературный жанр процветает благодаря общественному цинизму и презрению в адрес разложившихся кадровых работников, их алчных родственников и содержанок. Заодно такие детективы могут играть и вторую, более изощренную и подрывную роль, рассказывая о реальных случаях мздоимства, подавая их в беллетризованной, приключенческой форме. К примеру, «Гнев небес», наиболее известный roman a clef, [9] повествует о низвержении в 1995 г. Чэнь Ситуна, тогдашнего мэра Пекина. Книга насыщена красочными фактами, которые невозможно найти в сухих сообщениях официальных китайских СМИ. В частности, в «Гневе небес» рассказывается о распущенном сынке секретаря пекинского горкома, который обкрадывает казну

для покупки роскошного особняка; устроив гнездо плотских утех в пятизвездочной гостинице, отец и сын делят между собой общую любовницу, заодно снимая весь процесс на видео, и так далее. Цзян Цзэминь, самолично запустивший расследование похождений Чэнь Ситуна, своего заклятого политического врага, поначалу высоко отозвался о книге, но затем, когда власти решили, что грязное белье уже достаточно проветрилось, «Гнев небес» был запрещен к продаже на территории КНР.

9

Roman a clef(фр.) — «зашифрованный роман», где под вымышленными именами выведены реальные люди.

Опасность попасть под выстрел из анонимки объясняет, отчего чиновники с таким тщанием скрывают любые свои поступки, могущие навести на подозрение. Когда в 2002 г. Чжан Эньчжао, тогдашний президент и председатель правления «Стройбанка» Китая, входящего в тройку крупнейших кредиторов страны, получил приглашение одного американского финансиста сыграть в гольф в знаменитом калифорнийском клубе «Пеббл-бич», он попросил своих хозяев купить ему комплект клюшек. Как и по всей Азии, гольф стал невероятно популярен среди бизнес-сообщества КНР, хотя власти неодобрительно относятся к этому виду спорта: дескать, землю и воду надо бы использовать для сельского хозяйства. В одной из регулярно проводимых кампаний гольф даже назвали «зеленым опиумом», вредным для внутренней политики. Свою просьбу господин Чжан мотивировал тем, что не хотел привлекать «излишнее внимание», садясь в самолет с объемистым спортинвентарем. Будет лучше, настаивал он, приобрести клюшки непосредственно в игровом клубе.

Застенчивая дальновидность Чжана все же не помогла. Дисциплинарная комиссия задержала банкира в марте 2005 г., а основанием послужил зарегистрированный в США судебный иск, в котором Чжана обвинили в получении взятки в размере 1 миллиона долларов от фирмы, которая развлекала его в клубе «Пеббл-бич». Одним ранним мартовским вечером, когда Чжан вернулся с работы, ему позвонили и велели никуда не выходить из дома. Тогда он набрал номер своего банка и попросил подменить его на совещании, которое было намечено через два дня. Как вспоминают его коллеги, Чжан буркнул: «Я прийти не смогу», после чего повесил трубку. В восемь вечера за ним приехали и увезли в офис дисциплинарной комиссии. Больше Чжан на публике не появлялся. Примерно через полтора года он наконец предстал перед судом и получил пятнадцать лет за взяточничество.

«Услышав обвинения в адрес Чжана, Вэнь Цзябао пришел в бешенство», — рассказывает один из финансовых консультантов. Понять негодование руководства «Стройбанка» несложно: через несколько месяцев предстояла регистрация акций на иностранных биржах, и скандал ставил под угрозу плоды многолетних усилий по реформированию финансовой системы. Впрочем, успокоившись, Вэнь вполне мог бы поздравить правление банка с тем, что Чжана вообще удалось вычислить. Несмотря на успешную поимку, дело Чжана лишний раз подчеркивает еще один коренной недостаток антикоррупционной системы: высшие управленцы по большей части надзирают сами за собой.

Как в любой крупной организации, в наблюдательном совете Стройбанка Китая имеется представитель антикоррупционной комиссии. Этот человек отправляет стандартные политические функции, распространяя среди сотрудников последние постановления и предписания партии по борьбе со взяточничеством. Кроме того, он отвечает за рассмотрение внутренних жалоб, касающихся коррупции. Одним словом, любые обвинения в адрес коррупционеров обязательно проходят через него.

Инцидент с Чжаном прекрасно иллюстрирует врожденную слабость этой системы. Дело в том, что антикоррупционный сотрудник был подотчетен именно Чжану, который, будучи секретарем парткома банка, занимал высший пост. Другими словами, представитель антикоррупционной комиссии контролировал весь персонал банка и — теоретически — своего босса, то есть Чжана, который и назначил его на это место. Чжану просто не повезло: жалоба пришла из-за границы и попала на стол начальника центральной комиссии в Пекине. А вот если бы скандал начал разгораться не в Штатах, а непосредственно внутри банка, Чжану пришлось бы открывать расследование собственных темных делишек, на что, понятное дело, рассчитывать не приходится.

Эта система беспрестанно мучается поисками эффективного метода надзора за «кадровыми

работниками номер один» типа Чжана из «Стройбанка» или секретаря шанхайского горкома Чэня Лянъюя. Ню Юйцин, эксперт при Центральной партшколе в Пекине, утверждает, что секретари парткомов — как на госпредприятиях, так и на провинциальном и муниципальном уровнях — почти не привлекаются к ответственности за свои махинации. «Эти люди словно витают над системой, существуют вне ее рамок», — говорит он. Представители комиссии, работающие в министерствах и на предприятиях, за редким исключением сообщают вышестоящим органам о выявленных нарушениях, потому что боятся последствий, оказавшись один на один с коррупционерами. Они «либо не осмеливаются [информировать руководство], либо просто не желают это делать», — говорит Ли Юнчжун, еще один сотрудник партшколы. Ли рекомендовал сформировать самостоятельный кадровый механизм для антикоррупционный комиссии, но эта идея провалилась, так как КПК никогда не допустит существование независимого органа. Все прочие предложения были отвергнуты по той же причине. «Один-единственный рот не заткнешь и двадцатью документами, — говорит Ню. — А с одной-единственной свиньей не справится и десяток кадровых отделов».

Китайские эксперты типа Ню и Ли выпустили множество критических докладов о том, как структура антикоррупционной системы подрывает ее независимость и эффективность. Вместе с тем, являясь сотрудниками партшколы, они вынуждены отступить перед лицом очевидного вывода: до тех пор, пока КПК и ее отдельным членам позволено контролировать самих себя, системная коррупция будет процветать. Один из тайваньских ученых выявил фундаментальную логическую ошибку рассуждений своих континентальных коллег. «Если бы партия последовала их рекомендациям, — писал тайваньский эксперт, — то получилось бы «разделение властей» в духе Монтескье, а этот принцип КПК давно забраковала как декадентский и буржуазный».

Условие, что комиссия должна заручиться разрешением на открытие расследования, особенно успешно играет на руку высшему руководству страны. Нет механизма, посредством которого комиссия могла бы получить санкцию возбудить дело в отношении любого из девяти членов Постоянного комитета Политбюро. Для этого подойдет разве что гражданская война, или сами члены Постоянного комитета должны будут явиться с повинной. Как сказал мне сын одного из бывших вождей, «эти люди как бы по умолчанию стоят над законом». Выходит, высшая должность также оберегает ближайших родственников и укрепляет табу, согласно которому запрещается любое публичное обсуждение частной и деловой жизни высшего руководства и членов их семей.

Фурор, вызванный интервью с одним тайваньским ювелиром, лишний раз подчеркивает строгость табу, которое охраняет родственников китайских вождей. Ювелир рассказал о своей встрече с Чжан Пэйли, супругой Вэнь Цзябао, в 2007 г. посетившей ювелирную выставку в Пекине. Госпожа Чжан долгие годы была вице-президентом Ювелирной ассоциации КНР и, судя по всему, держала акции компаний в сфере алмазной торговли на внутреннем рынке. Ювелир, польщенный высокими отзывами госпожи Чжан о качестве его драгоценностей, в свою очередь с восторгом поведал одному тайваньскому телеканалу о браслете, который увидел на руке супруги китайского премьера: вещице, по его словам, стоимостью около 300 тыс. долларов. Наивный торговец, который всего лишь пытался разрекламировать свой товар, очень скоро понял, до какой степени прокололся, ступив на запретную территорию. Через два дня после того как гонконгские и тайваньские газеты вышли с сенсационными заголовками, тайваньские ювелиры скинулись и выкупили целые полосы в этих изданиях, коллективно извинившись перед госпожой Чжан и заодно обвинив местные СМИ в искажении фактов.

Чжан Пэйли привлекла столь большое внимание потому, что ее роль в сверкающем алмазном бизнесе разительно отличается от имиджа честного и скромного премьера китайского народа, культивируемого ее супругом. В любой прозрачной политической среде очевидный конфликт интересов между должностью Вэня и богатством его супруги (приобретенном, к слову сказать, в особо контролируемой сфере) стал бы зерном для обмолота на мельнице публичных дебатов. Однако всевидящее око Отдела пропаганды ЦК проследило, чтобы деловые аспекты жизни госпожи Чжан сгинули в черной дыре. Сам Вэнь никогда не появляется с женой на публике, а китайским СМИ строжайше запрещено рассказывать о ее делах. «Это противоречит пропагандируемой китайским правительством атмосфере гласности. Кстати, на Западе публичное появление вместе с супругой давно стало нормой, — говорит Цзинь Чжун, редактор гонконгского политического журнала «Кайфан» («Гласность»). — У Цзян Цзэминя пожилая супруга, но он до сих пор повсюду берет ее с собой. То же самое относилось к Чжу Жунцзи и Ли Пэну, а теперь вот и к Ху Цзиньтао. Отчего же Вэнь так не поступает? По какой причине не появляется его жена? Ни один китаец не осмеливается коснуться такого вопроса».