Партизан: от долины смерти до горы Сион, 1939–1948
Шрифт:
Первую ночь в лесу мы высыпались, несли охрану и пытались согреться. Одежды еще не высохли от дождя прошлой ночью, а шалаши давали слабое укрытие от резкой стужи. Мы спали, прижавшись друг к другу, чтобы сохранить тепло тела, по двое-трое в шалаше. Мы боялись зажигать костер, чтобы нас не засекли издалека.
Утром вышли разведать окрестность, ознакомиться с тропами, определить расстояние от нашей стоянки до опушки леса во всех направлениях, до ближайших сел и фермы. Нас было шестеро, и командовал нами Рувка Левин, который был немного знаком с этим лесом. Шимка Левин и еще двое ребят пошли на ближайшую ферму к знакомому Шимке крестьянину Федулу. Мы хотели услышать, что творится в округе, спросить, патрулирует ли здесь полиция. Также собирались купить продовольствие, узнать, есть ли здесь советские партизаны. Ребята, оставшиеся на стоянке, покрыли шалаши дополнительным слоем веток, чтобы защититься от ветра и стужи. К вечеру вернулись те, кто посетил Федула. Они принесли несколько буханок хлеба и картошку. Насколько им стало известно, в последние недели полиция не появлялась в окрестности, а партизаны здесь не проходили с конца осени 1942.
Каждый день мы еще и еще раз досконально изучали топографию леса, чтобы все члены группы ознакомились с ней. Выяснилось, что десятки крестьян приходят в лес рубить деревья. Это нас весьма беспокоило: в один из дней нас обнаружат. Жители округи были в большинстве своем белорусы, частью поляки. Литовцы были в меньшинстве. Следовало остерегаться всех крестьян. Среди белорусов и поляков были доносчики, сотрудничавшие с немцами. Ближайшее к нам село было в 2 километрах от нашей стоянки, и по ночам до нас доносился лай собак.
Прошла неделя нашего пребывания в лесу. Мы стали привыкать к новой реальности. Установили связь со знакомыми Шимке и Рувке крестьянами, у них покупали съестное и узнавали новости о том, что происходит в округе. Все еще страдали от стужи, особенно по ночам, если не разжигали костер. Дни стали теплее, и нас поддерживала мысль о приближении весны. Изучение окрестности днем было очень важным для ощущения нашей безопасности. Мы начали патрулировать и по ночам.
Хотя мы не избрали командира группы, а все решали "демократическим" путем, но как-то само собой Борис Йохай взял командование в свои руки, а те товарищи, которые обладали опытом воинской службы, как бы составляли его штаб. В нашей реальности воинская иерархия необходима. И она возникла естественным путем. Несмотря на то, что я был самым молодым в группе, у меня было особое положение по праву первых создателей группы, и еще потому, что я достаточно быстро приспособился к условиям леса, изучил все тропы. Мы использовали первые дни для изучения оружия, помогали нам товарищи, служившие в польской армии, среди них Иоська Флексер и Перец Гражол. В гетто мы лишь научились, как ставить оружие наизготовку. Но как стрелять, представляли лишь теоретически, ибо не было условий для основательных тренировок и, тем более, стрельбы. Мы также не были уверены в том, что оружие, вынесенное нами из германских складов и купленное за деньги, способно стрелять. Из-за малых боеприпасов решено было, что каждый использует для стрельбы из личного оружия лишь одну пулю. Решено было, что каждое звено будет упражняться в стрельбе в дальнем краю леса.
У меня был русский пистолет системы "наган". Он считается простым и верным оружием. Мой боезапас составляли 15 патронов. Я в сильном напряжении направлял пистолет в толстый ствол дерева, в 12 метрах от меня. Боялся, что пистолет вообще не выстрелит, еще более напрягся после выстрела. Нажал на курок и не попал в цель. Но пистолет выстрелил, и это было главное. Это был второй выстрел в моей жизни. Первый произошел самопроизвольно из "обреза" еще в гетто.
В один из дней часовые задержали человека, приблизившегося к нашей базе, привели его в лагерь. Это был лесник Гвига. Он признался, что обнаружил нас на следующий день после нашего появления, ибо крестьяне, приезжавшие рубить лес, видели нас, и в окружающих селах говорят о банде евреев в лесу. Крестьяне также слышали выстрелы. По мнению лесника, власти в короткий срок обнаружат нас, и он пришел нас предупредить. Лесники считались людьми, сотрудничающими с властями, и немцы меняли тех, кому не доверяли. Гвига сказал, что он литовец, чем еще больше усилил наше недоверие к нему. Но, по его словам, он ненавидит немцев, и потому решил нас предостеречь. Дом его находится на опушке леса, недалеко от нашей базы.
Мы все думали, что с ним сделать: поверить и освободить или расстрелять, как немецкого шпиона, который пришел разведать наше местонахождение. Часовые, задержавшие, рассказали, что он окликнул их прежде, чем они его заметили. Это говорило в пользу его искренности. Он отлично знал лес, и если бы захотел, мог бы сразу привести немцев и литовцев на нашу базу. Еще доводом против его расстрела было то, что если мы его убьем, это станет известно в течение одного-двух дней, и силы безопасности начнут прочесывать лес, подозревая, что он уничтожен, людьми, скрывающимися в лесу. Решили его освободить. Борис и еще двое ребят проводили его к его дому, договорившись, что будут с ним на связи. Он обещал тотчас нам сообщить, если в округе появятся немцы и литовцы.
Несмотря на то, что мы ему поверили, решили перенести базу на новое место в километре от старого, а также прекратить тренироваться в стрельбе и не забирать у крестьян продовольствие, угрожая оружием, а покупать у них, пока у нас еще есть деньги. Желательно не настраивать крестьян против нас весь период нашего привыкания к лесу.
Нам не давала покоя судьба гетто Свинцяна. Саул Михельсон предложил послать нескольких ребят в гетто. Предложение было принято. Саул и еще двое вышли в Свинцян и вернулись через два дня. Саул рассказал, что там все готовятся к переселению, и в течение недели гетто будет ликвидировано. Из Вильно прибыла группа еврейских полицаев, которые займутся переселением. Они вместе с членами "юденрата" составляют списки людей, которых переведут в гетто Вильно и в гетто Ковно. Саул встретил еврейского полицая из Вильно Хаима, который когда-то говорил со мной о связи с еврейским вооруженным подпольем. На этот раз он даже встречался с членами моей семьи, спрашивая, где я нахожусь, ибо у него есть для меня важное сообщение.
Посоветовавшись, мы решили, что я и Ишика Гертман, которые в свое время беседовали с Хаимом, встретимся с ним в Свинцяне. Вооруженные пистолетами и гранатами, мы вышли в путь с наступлением темноты. Шимка Левин проводил нас несколько километров до проселочной дороги, ведущей в наш городок. В течение 4 часов мы преодолели 15 километров от леса Царклишки до Свинцяна, и в утренние часы вошли в гетто вблизи места, через которое вышли оттуда несколько недель назад. Этот наш приход произошел 1 апреля 1943.
12. В Вильно — по заданию подполья
Мы застали жителей гетто, пакующих вещи. Члены «юденрата» и еврейские полицаи из гетто Вильно занимались составлением списка в 250 человек, которых немцы согласились перевести в гетто Вильно. В список входили члены «юденрата» со всеми своими близкими, и немного мастеровых, необходимых для мастерских. Все остальные, по словам немцев, подлежали переселению в гетто Ковно, где для них было подготовлено жилье и там были необходимы рабочие руки. Часть кандидатов в гетто Вильно уже была туда переведена. Остальные должны были ехать поездом в Ковно, проездом через Вильно. Моя сестра Рахиль сумела попасть в гетто Вильно и уехала туда за несколько дней до моего прихода в гетто.
С Хаимом из еврейской полиции гетто Вильно, членом ОПО, мы встретились на следующий день в гетто. Он рассказал нам, что сообщил штабу ОПО о существовании нашей вооруженной группы в гетто Свинцяна, и на него возложили миссию — предложить нам перейти в гетто Вильно и присоединиться к ОПО. Спросил нас о жизни в лесу. Рассказали о стуже, к которой мы все же приспособились, и после обретения небольшого опыта, считаем, что в лесу можно существовать. Начать боевые действия против врага мы сможем после более длительного приспособления к жизни в лесу, более тщательного изучения окрестности и налаживания связи с местным населением. К этому этапу мы еще не пришли. Сказали, что предложение о переходе в Вильно мы не уполномочены обсуждать. Следует лишь укрепить связь между нашей группой и подпольем Вильно в вопросе исхода ОПО в леса. Хаим ответил, что ему надо прояснить некоторые вопросы. Договорились встретиться с ним вечером.
На вечернюю встречу Хаим привел еще одного еврейского полицая, который представился как офицер полиции гетто Вильно Авербух и тоже член Особой подпольной организации (ОПО). Он предложил нам поехать в Вильно и встретиться с членами штаба ОПО, чтобы обсудить возможность связи между двумя подпольями. Он может присоединить нас к группе жителей гетто, уезжающих в Вильно. Он сказал нам, что перевод людей на железнодорожную станцию Ново-Свинцян начнется завтра вечером, 3 апреля. Мы попросили их дать нам время на размышление и договорились встретиться завтра утром. Мы сильно колебались. Вернуться в лес, чтобы посоветоваться с товарищами, просто нет времени. Поездка в Вильно без того, чтобы получить разрешение от группы, будет считаться дезертирством. Мучила нас еще одна проблема: как вернуться из Вильно? Ишика считал, что надо принять предложение и ехать в Вильно, ибо весьма важна связь с национальной точки зрения между нами — еврейскими партизанами в лесу — и еврейским подпольем — ОПО, находящимся в гетто Вильно. Связь эта может привести к потоку еврейской молодежи из гетто в леса. Что касается возвращения, попытаемся проехать поездом, а если нет — пойдем пешком. Ничего не произойдет, если мы поедем в Вильно без согласия товарищей, хотя это и не согласуется с дисциплиной членов военной вооруженной группы. Я предложил посоветоваться со стариком Йохаем, как мы это делали в прошлом.