Партизан: от долины смерти до горы Сион, 1939–1948
Шрифт:
После недели ночной деятельности мы завершили задание, наладив связь с группой людей, согласившихся сотрудничать с нашим соединением, определив порядок этой связи с людьми, которые будут к ним посланы из "Жальгириса". Было решено, что в ближайшее воскресенье я пойду в Ново-Свинцян, к Козловскому. После этого мы вернемся на базу в лес Кузиан. В белой рубашке и коротких штанах, которые были приготовлены мной заранее, я вышел в путь, как деревенский юноша, идущий утром в церковь в летний воскресный день. Под рубашкой спрятал пистолет и гранату. Двое моих товарищей остались в роще. Четыре километра я прошел проселочной дорогой через поля. Недалеко от городка нагнала меня телега, на которой сидела женщина и юноша. Очевидно, они тоже направлялись в церковь. Я спросил по-польски, могут ли они подвезти меня до городка, на что получил положительный
Прошел мимо еврейского квартала, жители которого были расстреляны в Полигоне в начале октября 1941, в нескольких километрах от городка. Часть домов выглядела, как развалины, без окон и дверей. В некоторых домах проживали местные жители. Ничего не изменилось в Ново-Свинцяне с того дня, 4 апреля, когда я уезжал отсюда в поезде с евреями гетто Свинцяна, которых везли на расстрел в Понары. К дому Козловского, который находился в центре городка, я пришел через задний двор. Постучал в дверь. Никакого ответа. Жалюзи были опущены в этот жаркий летний день. Мне это показалось странным. Я еще раз постучал более сильно, и снова никакого ответа. Из соседнего дома вышла женщина. Спросил ее о господине Козловском. Женщина окинула меня подозрительным взглядом и, не ответив, ушла в дом и захлопнула дверь. Запертый дом и молчаливая реакция женщины возбудили и во мне подозрение, что здесь что-то не в порядке, и я поспешил убраться.
Спустя несколько месяцев, я встретил в лесах Нарочь людей из гетто Вильно, и выяснилось, что в то время, когда я стучал в дверь Козловского, его уже не было в живых. Гестапо напало на след коммунистической ячейки в Вильно и арестовало в конце июня 1943 городской комитет партии, в который входили глава комитета И.Витас и член комитета Козловский, который незадолго до этого переехал из Ново-Свинцяна в Вильно. Все арестованные были умерщвлены в подвалах гестапо. В то же время был арестован также командир ОПО в гетто Вильно Ицхак Витенберг, который был связан с городским комитетом коммунистической партии. Он покончил с собой в тюремной камере.
От дома Козловского я пошел к бывшему сержанту милиции, для чего следовало пересечь весь городок, расположенный на улицах, параллельных железной дороге. Дом человека, которого я искал, находился рядом с православной церковью. Я видел издали ее колокольню. Я шел по улице Вильно и должен был ее пересечь около окружной германской комендатуры, рядом с которой стоял часовой. Приблизившись к зданию комендатуры, я внезапно увидел в пятидесяти метрах от меня идущего мне навстречу немецкого старшего сержанта, который был ответственным за получение продукции на лесопильне, где я работал несколько месяцев летом 1942. Он меня знал. Немец приближался в обнимку с девицей. Надо было перейти на противоположную сторону улицы, но там была комендатура, и часовой перед ней. Такой неожиданный переход через улицу может вызвать у него подозрение. Я решил продолжать путь и, проходя мимо немца, нагнул голову, как бы посматривая на часы. Он меня не узнал. Я облегченно вздохнул.
Постучал в двери дома. Открыла старая женщина, очевидно, мать разыскиваемого мной человека. Я вошел в дом и сказал: "Я знаю, что ваш сын скрывается в погребе, скажите ему, что я пришел от имени его бывшего начальника советской милиции". Сначала она ответила, что сына ее нет дома вот уже два года, и она не знает, где он. Когда я все же настоял на том, что он здесь и напомнил о моем знакомстве с ним в прошлом, она ушла внутрь дома и через минуту вернулась, намекнув мне жестом идти за ней. Мы спустились в погреб. Выяснилось, что после двух лет сидения в погребе, бывший сержант милиции не мог ходить. Он сказал, что в принципе готов к нам присоединиться, но не может это сделать физически. Он обещал с нами связаться по адресу одного крестьянина, который я дал ему. Через несколько месяцев я встретил его среди партизан.
Я вернулся в лес, где меня ожидали мои два товарища, и через два дня мы уже были в лесах Кузиан. Две недели нас не было в лагере.
Спустя некоторое время после нашего возвращения на базу, нам было сброшено оружие на парашютах. Самолет появился в назначенное время над условленным местом, где мы его ждали. Я был в охране этого места, большой лесной поляны. Ближе к полночи послышалось стрекотание приближающегося самолета. Костры были зажжены заранее по порядку, известному лишь штабу и руководству в Москве, как знак пилоту, что он находится над местом, куда должен быть сброшен груз. Тень транспортного самолета "Дуглас" (Дакота) проплыла по небу на фоне мерцающих звезд. На парашютах были сброшены десятки автоматов ППШ, сотни килограмм взрывчатых веществ "Т.Н.Т" и батареи для аппаратов связи. На следующий день я получил автомат, как личное оружие — мечту партизана.
В это время пришли еще партизаны с востока, на базе собралось более ста партизан, среди которых были и евреи. Соединение "Жальгирис" было реорганизовано в партизанский полк. Группа бойцов полка под командованием Зимана, вышла в леса Нарочь, чтобы и там создать базу. Рядом с полком в лесах Кузиан был создан первый отряд полка "Вильнюс", так в советской Литве называлась столица Вильно.
15. Поезда летят под откос
Подразделение «Вильнюс», к которому я был прикреплен, насчитывало 24 бойца, и командовал нами С.Афибала. Местом боевых действий подразделения был выбран округ Свинцяна, и главной целью была железнодорожная линия Вильно — Двинск — Ленинград, проходящая через Ново-Свинцян. Линия эта была главной артерией переброски подкреплений снаряжения и вооружения германской армии на Ленинградский и Северный фронты. Чтобы быть поближе к цели, подразделение перешло из лесов Козиан в лес Худоцишки, в 25 километрах от Свинцяна. Я был рад тому, что меня прикрепили к подразделению «Вильнюс», ибо моим желанием было воевать с немцами именно в районе городка, в котором я родился, и который мне так хорошо знаком.
С вступлением в "Вильнюс" мне поменяли имя и фамилию. Я был вызван к командиру Афибала и начальнику штаба Федьке, капитану Красной армии. Федька сообщил мне, что согласно приказу по литовским партизанским отрядам, необходимо поменять настоящие имена бойцов. Это связано с фактом, что у многих бойцов литовского полка семьи в Литве, и если будут узнаны истинные имена литовских партизан, немцы могут наказать их семьи. Потому надо менять имена. Не помогло мое утверждение, что вся моя семья расстреляна немцами в Полигоне и Понарах. Сказано было, приказ есть приказ. После короткого размышления Федька решил дать мне имя "Анатолий", ибо такого имени еще нет в "Вильнюсе". Фамилию "Рудницкий" поменяли на "Куницкий". Анатолий обернулся "Толькой", так меня окликали товарищи по оружию. Имя это прилепилось ко мне по сегодняшний день. Приказ о смене имен был через некоторое время отменен. Особенно это касалось евреев.
После нескольких дней пребывания в лесу Ходоцишки и подготовки к операции, мы были посланы впятером под командованием Богданаса — заминировать железнодорожную линию на отрезке между Ново-Свинцяном и Подбраде. Перед выходом меня научили умению минировать. Мина была начинена 12 килограммами взрывчатки "Т.Н.Т." и вводилась в действие с помощью советской стандартной пехотной мины в виде деревянной прямоугольной коробки, внутри которое металлическое приспособление с 200 граммами взрывчатки, и к ней присоединен механизм, вызывающий действие мины. Следует заложить взрывчатку, а сверху мину-детонатор между шпалами, поезд движется по рельсам, давит на них и на крышку пехотной мины и вводит в действие детонатор. Теоретически это не было сложно, но требовалась определенная сноровка, обретаемая опытом.
По пути к цели мы посетили в лесу Царклишки лесника Гвигу, с которым знакомы были в дни пребывания нашей группы в тех местах. Литовец Гвига был рад встретить литовских партизан и согласился быть связным и заниматься разведкой для "Вильнюса". Мы договорились на обратном пути снова его посетить и получить сведения о том, что происходит в Свинцяне, и о расположении германских сил безопасности в округе. Гвига рассказл мне, что несколько дней назад у него были Борис Йохай и Мотка Бошкениц, которые были посланы командиром отряда имени Чапаева — добыть оружие.