Партизан: от долины смерти до горы Сион, 1939–1948
Шрифт:
Я попросил Гвигу сказать им, если они у него появятся, что я на днях посещу его. Пусть они меня дождутся.
На второй день после выхода из базы мы заняли позицию в роще, в пяти километрах от железнодорожной линии. План был такой: с темнотой дойти до железной дороги, быстро ее заминировать, а остальную часть ночи использовать на то, чтобы как можно дальше отойти от заминированного участка. Мы знали, что завтра германские солдаты и полиция прочешут район вокруг заминированного участка. Немцы охраняли железную дорогу в небольших укреплениях, сооруженных через каждые несколько километров, и бункерах около мостов, совершая патрулирование вдоль железнодорожной линии от укрепления к укреплению. Патрули состояли из пожилых
Заминированный отрезок дороги отстоял от Ново-Свинцяна на 3 километра, напротив Полигона, где немцы расстреляли евреев округи, среди которых были десятки моих родных и близких. Об этом я думал, когда мы приближались к железной дороге, и радовался тому, что мое боевое крещение против немцев, акция мести совершится именно в этом месте.
Перед моим взором стояли два облика из тех семи тысяч, лежащих в этих рвах. Первый — облик моей бабушки Песи, 75 лет, невысокой, молчаливой, с морщинистым, всегда полным тревоги, лицом. Второй — моего маленького двоюродного братика 4 лет, Ицеле, веселого и шумливого мальчика.
Мы приблизились к месту, где лес доходил до самой железнодорожной линии, для того, чтобы подход к рельсам был более скрытым, а отступление более легким. Место для закладки мины мы выбрали там, где колея пролегала по высокой насыпи. Главный принцип минирования заключался в том, чтобы уничтожить локомотив и часть железнодорожного полотна. И тогда ускорение поезда приведет к тому, что вагоны сойдут с рельс. От взрыва поезда на высокой насыпи, вагоны полетят с высоты по склону, и это приведет к массовой гибели немецких солдат, разрушению военной техники.
Звено наше рассредоточилось вдоль полотна так, что посреди был Бондарас, мина у меня в руках. По обе стороны двое на охране, в 15 метрах от нас. Пятый остался охранять с тыла. Я нес взрывчатку Т.Н.Т. на спине, мой автомат ППШ был на боевом взводе. Ночь была темной. Взобрались по склону на насыпь. Я снял со спины взрывчатку, Бондарас начал рыть яму между шпалами. Я приложил ухо к рельсу. Слышен был шум приближающегося поезда. Шепнул об этом Бондарасу. Мы быстро закопали взрывчатку. Вложение пехотной мины требовало особой осторожности, чтобы она не взорвалась в руках. Надо было ее с большой точностью положить под рельс. Иначе поезд не надавит на нее. Послышались шаги приближающегося патруля. Стук подбитых гвоздями ботинок немецких солдат, ударяющих по рельсам, слышался издалека. Вопрос был в том, кто первым дойдет до мины, поезд или патруль. Мы покрыли мину землей, но бдительный глаз с помощью карманного фонарика мог заметить пехотную мину под рельсами. Мы быстро убрались с места. Шум приближающегося поезда заглушал шум нашего отхода. В лесу мы замедлили ритм наших шагов. Поезд уже был совсем близко. Мы остановились на небольшом холме в ожидании. На миг мне показалось, что поезд миновал мину и не ввел ее в действие. Может, не сработал детонатор? Неужели все наши усилия, весь наш риск пропал даром? Может… Но тут вспыхнул свет, озаривший весь Полигон, затем раздался оглушительный взрыв, потрясший всю округу, грохот сталкивающихся вагонов, отдельные выстрелы. Германский патруль, очевидно, открыл огонь в сторону леса. Радость наша была велика: это был первый поезд, спущенный нами с рельс.
Месть Полигона немцам.
Мы ускорили наше движение, и с первым лучом рассвета были в лесу, в 12 километрах от железной дороги. После перехода в течение еще одной ночи мы вернулись в лес Царклишки.
К вечеру посетили Гвигу, который вернулся из Свинцяна. Он рассказал, что в составе, взорванном нами, ехало много солдат, десятки их убиты, десятки ранены. Немцы прочесали окрестности. Минирование железной дороги и результаты взрыва мгновенно разнеслись по всей округе, и акции партизан сильно поднялись.
Гвига рассказал мне, что мои товарищи из отряда имени Чапаева находятся у Федулы. Я рассказал Бондарасу о моих товарищах из Свинцяна, и высказал мнение, что они, как жители Литвы, должны влиться в литовский полк. Бондарас согласился включить их в соединение "Вильнюс".
Я пошел с Гвигой к Федуле, и около его дома в лесу нашел ребят нашей группы: Йохая, Бошкеница, Хайята, Гражола. Вкратце рассказал им о беседе с моим командиром, и они с радостью согласились присоединиться к соединению "Вильнюс" вместо возвращения в отряд имени Чапаева, где у них отобрали оружие. Ребята пытались любыми путями добыть себе оружие, но кроме единственного добытого ими "обреза" все их попытки оказались тщетными. Не было смысла возвращаться в отряд Чапаева без оружия. Мы все вернулись в дом Гвиги, где нас ожидал Бондарас и остальные бойцы звена. Через день пришли в наш лагерь в лесу Ходоцишки.
Наш отчет об уничтожении поезда взволновал всех. Сообщение было немедленно передано в штаб литовских партизан в СССР. Это было первое боевое действие советско-литовских партизан, и штаб был заинтересован в широкой огласке операции в советских средствах массовой информации. Пятеро моих товарищей из Свинцяна были приняты в соединение "Вильнюс" Повлиял на это решение отчет Бондараса о нашей операции, отозвавшегося с похвалой о моем умелом минировании. В партизанских отрядах литовцев, в отличие от отрядов белорусских партизан, был избыток оружия, благодаря десантированию вооружения в лесах Кузиан. С принятием в соединение "Вильнюс", мои товарищи получили карабины и автоматы.
Спустя неделю я снова был послан на минирование железной дороги. Звеном командовал Урбановичус, позднее получивший звание Героя Советского Союза. Нас было пятеро в звене, включая моего друга Бориса Йохая. На этот раз мы взяли с собой две мины, чтобы в одной операции спустить с рельс два поезда, а не возвращаться на базу после каждой акции. Следовало добраться до леса Царклишки и там упрятать одну из мин. По завершению операции с одним поездом, мы должны будем вернуться в район Царклишки и выйти на следующую операцию по минированию железной дороги. Предполагалось, что на обе операции придется до двух-трех недель.
В лесу Царклишки, около дома Гвиги, мы спрятали в земле одну из мин, и вышли на операцию. Выбрали отрезок железнодорожной линии в 15 километрах юго-западнее места первого минирования, между Свинцяном и Подбраде. Операция прошла успешно. Мы вернулись в лес Царклишки, и решили отложить вторую операцию по минированию на неделю, чтобы немцы в течение этого времени завершили прочесывание местности после того, как поезд сошел с рельс. Гвига сообщил, что сошедший с рельс состав был товарным и вез на фронт продовольствие и боеприпасы. Локомотив и шесть вагонов скатились в кювет.
Питались мы у Гвиги и Федулы. Вечером приходили к ним ужинать, где нам давали даже самогон, который крестьяне гнали из зерновых. Мои товарищи партизаны любили этот крепкий напиток, и порой пили сверх меры.
Операция по закладке второй мины не прошла без накладки.
По дороге к месту минирования мы сбились с пути и потеряли целый час в поисках дороги. Был август, когда темнота длится с 10 часов вечера до 4 часов утра.
Согласно плану, мы должны были заложить мину не позже полуночи, чтобы нам осталось 3–4 часа темноты для удаления от места. Из-за поисков дороги мы добрались до места в половине второго ночи. В ста метрах до железнодорожной линии мы услышали шаги немецкого патруля, идущего вдоль железнодорожного полотна, и необходимо было ждать, пока он удалится. Драгоценные минуты были потеряны. Посоветовались шепотом, что делать. Если даже все пройдет гладко, нам останется меньше двух часов на отход, а этого явно недостаточно, чтобы преодолеть 13 километров до нашего убежища в лесу. Урбановичус решил отложить операцию на следующую ночь. День мы провели в лесу южнее Свинцяна.