Партизаны принимают бой
Шрифт:
В дальнейшем в зону перешли партизанские бригады имени В. И. Ленина (командир Н. А. Сакмаркин, комиссар А. В. Сипко), имени ВЛКСМ (командир И. А. Куксенок, комиссар Ф. И. Зайцев), имени С. М. Короткина (командир В. Э. Талаквадзе, комиссар А. Б. Эрдман).
По распоряжению начальника Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко в 1943 году в зону для решения боевых задач прибыли также Смоленский партизанский полк (командир И. Ф. Садчиков, комиссар А. Ф. Юрьев) и партизанские бригады — 16-я Смоленская (командир И. Р. Шлапаков, комиссар Г. Н. Тимошенко), «Алексея» (командир А. Ф. Данукалов, комиссар И. И. Старовойтов), 1-я Антифашистская (командир В. В. Гиль-Родионов,
Боевая активность партизан нарастала. Особенно много хлопот причиняли мы гитлеровцам на коммуникациях. На охрану находившихся в районе боевых действий партизан железнодорожных путей и мостов немецкое командование вынуждено было отвлекать большие контингенты войск: охранные подразделения, полицейские формирования и даже железнодорожные части. Не меньше сил шло на охрану шоссейных и грунтовых дорог. Почти на каждом километре шоссе сооружался дзот, в котором постоянно находился пост в составе 15–20 человек, охранявший отведенный ему участок дороги. Достаточно представить, что в районе действий белорусских партизан проходило 7500 километров железнодорожных путей и находилось до 550 мостов, чтобы понять, как неуютно чувствовали себя здесь гитлеровцы.
Занятые на охране коммуникаций войска не могли быть использованы в наступательных операциях против партизан. Поэтому для проведения карательных экспедиций в партизанских зонах немецко-фашистское командование вынуждено было выделять новые воинские контингенты. Однако это не могло продолжаться бесконечно: людские и военно-технические ресурсы гитлеровской Германии таяли, как весенний снег. И все же мы ожидали, что руководство группы армий «Центр» и командование 3-й немецкой танковой армии, в полосе которой находилась наша партизанская зона, не оставят нас в покое.
Такие размышления во время полета привели меня к выводу, что вызов за линию фронта имеет какое-то отношение к ситуации, сложившейся в тылу врага. В это время летчик сделал знак, что мы приближаемся к линии фронта. Проскочить опасную зону незамеченными не удалось, по небу стали шарить лучи прожекторов. У самой линии фронта, освещенной вспышками выстрелов, нас обстреляли зенитки. Снаряды рвались так близко, что было слышно, как осколки попадают в металлическую обшивку фюзеляжа. Летчик сделал несколько виражей, и нам как-то удалось вырваться из зоны зенитного огня противника.
Самолет приземлился на одном из прифронтовых аэродромов в районе Усвят. В тот же день состоялась встреча с представителем Белорусского штаба партизанского движения на Калининском (с 20 октября 1943 года 1-м Прибалтийском) фронте, секретарем ЦК КП(б)Б И. И. Рыжиковым. Ему были подчинены все партизанские бригады и отряды Витебской, Вилейской областей и северной части Минской области, дислоцировавшиеся к северу от железных дорог Вильнюс — Минск — Орша.
В задачи представительства БШПД на этом фронте входило: организация доставки партизанам боевых грузов, обработка разведывательных и оперативных данных, доклады о них Военному совету фронта и Белорусскому штабу партизанского движения, проведение в жизнь оперативных мероприятий, утвержденных БШПД.
И. И. Рыжиков познакомил меня в общих чертах с работой возглавляемого им представительства. Оказалось, что это целый штаб, имеющий разветвленную систему служб, складов с боеприпасами и другим имуществом, транспортные, в том числе авиасредства. Представитель БШПД являлся членом Военного совета фронта.
Иосифа Ивановича Рыжикова интересовали подробности о положении в партизанской зоне, меня, естественно, сведения о положении на фронтах, и особенно на нашем участке фронта. Здесь в то время было относительно спокойно, но, как намекнул И. И. Рыжиков,
Как сообщил И. И. Рыжиков, мне предстояло явиться в Москву — в ЦК КП(б)Б и в Белорусский штаб партизанского движения, который до февраля 1944 года дислоцировался на подмосковной станции Сходня, что по Октябрьской железной дороге. Поблагодарив хозяина за гостеприимство, не теряя времени, я отправился на ближайшую железнодорожную станцию, чтобы первым воинским эшелоном ехать по назначению. На вторые сутки я уже был в Москве.
На перроне Белорусского вокзала моя кожаная тужурка, белая барашковая кубанка (шик партизанской моды), да, вероятно, и весь мой внешний облик сразу же привлекли внимание майора военной комендатуры. Он подошел ко мне.
— Откуда, гражданин?
— Из леса.
— Документы.
Я показал удостоверение, заверенное самодельной печатью.
— И это все? — спросил он, возвращая документ и с любопытством разглядывая мою, по партизанским понятиям, роскошную кубанку.
Никаких других документов у меня, естественно, не было. Вдруг майор заметил высунувшуюся из-под полы моей тужурки колодку маузера. Улыбнулся:
— У партизан эта пушка еще состоит на вооружении?
— Побольше бы нам таких пушек!
С тем мы и расстались.
Я был уверен, что пробуду в Москве несколько дней и вернусь в бригаду. Но мои надежды не оправдались. В Белорусском штабе партизанского движения мне дали понять, что придется некоторое время задержаться в Москве. Внутренне я не был согласен с таким распоряжением, ибо считал свое пребывание вдали от партизанской бригады бесцельной тратой времени. А тут еще дед Талаш [4] масла в огонь подлил.
Судьба свела нас в гостинице «Якорь», где мы жили в одном номере. Узнав, что я из витебских лесов, Талаш сразу стал критиковать действия нынешних партизан. По его мнению, раньше, то есть в гражданскую войну, они воевали лучше. Партизан, доказывал дед, надо посадить на коней. Я объяснил Василию Исаковичу, что у партизан теперь есть не только конные, но и артиллерийские подразделения и что нет абсолютно никакой надобности сажать на коней всех партизан. С этим дед никак не хотел согласиться и все ворчал, что, если бы молодые слушались старших, толку было бы больше.
4
Талаш В. И. — партизан гражданской и Великой Отечественной войн, герой романа Якуба Коласа «Дрыгва».
Несколько позже дед Талаш изменил ко мне отношение в связи с радостным для меня событием. В числе других руководителей партизанского движения мне было присвоено звание Героя Советского Союза. Вручение наград состоялось в Свердловском зале Кремля. По такому торжественному случаю я сменил партизанскую кожанку на новенькую военную форму с погонами полковника. Надо было видеть удивление встретившего меня в гостинице «Якорь» деда Талаша. Золотая Звезда, ордена и полковничьи погоны оказали магическое воздействие на крестьянина старой закваски. С тех пор дед Талаш меня больше не критиковал.