Партнер для танго
Шрифт:
На самом деле, сел под крышей в конце вагона и без остановки, без всяких дорожных пробок, вкатил под крышу Павелецкого вокзала. А дальше — метро и трамвай до улицы Пасечной.
Матери дома не было. Он помылся, переоделся, погрыз яблоко и позвонил.
— Нина Степановна, доброе утро. Ваш посыльный, с северов, прибыл, — шутливо проговорил он, стараясь подладиться под торопливый говор, которого наслушался в экспедиции.
— Все в порядке? — спросила мать. По ее сдержанному тону
— Да. Кое-что привез. Сейчас соберусь и приеду.
— Хорошо, я скоро освобожусь. — Мать положила трубку.
Антон был человеком быстрым, может быть, еще и поэтому так пришлись ему по сердцу хаски. Конечно, думал он, увальню понравились бы сонноглазые чау-чау.
Разница во времени сказывалась, по чукотским часам ему давно пора спать, и в метро мгновениями ему казалось, будто он на самом деле спит. А все, что вокруг, — сон.
Он шел по коридору Центра, испытывая странное желание: завернуть за угол — и увидеть то, что было перед глазами еще вчера.
«Сцену прощания?» — насмешливо спросил он себя. Доктор довез его на нартах до аэропорта. Антон поцеловал всех двенадцать хасок упряжки в заиндевевшие усы. Потом долго махал им рукой, а они, казалось ему, улыбались.
Антон повернул в коридор, в котором находилась лаборатория матери. Дверь открылась, и на пороге появилась…
Он покрутил головой, осуждая себя за торопливость. После такого перелета было бы лучше поспать. Особенно если учесть, что он не спал почти сутки до полета.
В общем, по коридору на него шла… хаска.
То есть, конечно… это женщина. Но если бы хаску поставить на две ноги и одеть как женщину, то это была бы она.
Антон вжался в стенку, чтобы удержаться и не произнести что-то неуместно-странное, оно вертелось на языке. Что-то вроде:
«А вы знаете, что произошли от хаски?»
Он прикусил язык. Женщина прошла мимо, едва взглянув на него. На ней был серый брючный костюм, жемчужного цвета блузка с острыми кончиками воротника поверх лацканов. Видимо, под пальто один примялся и загнулся вверх. Торчал, как кончик уха хаски.
У нее серо-голубые глаза, заметил он, русые, слегка волнистые волосы, они касались серого воротника пиджака. На плече чернел ремешок сумочки, похожий… на шлейку от упряжки…
Она простучала каблуками мимо него, а он стоял и смотрел вслед.
— Женщина-хаска, — пробормотал он. — Она есть, доктор прав.
Антон втянул носом воздух, когда она завернула за тот угол, из-за которого только что вышел он. Пахло морозом.
Но разве бывают духи с ароматом мороза? А вообще чем пахнет мороз?
Мороз пахнет хаской.
Он фыркнул. Так можно договориться черт знает до чего. Если хаски — собаки,
Антон отлепился от стены и пошел к двери комнаты, в которой работала мать.
14
— Привет, — сказал он, дернув на себя дверь.
Мать сидела за компьютером, кивнула, не отрываясь.
— Кто это у тебя был? — спросил Антон.
— Кто был? — переспросила Нина Степановна. Она была явно чем-то озабочена. — Ты видел, да? Женщина.
— Я заметил, — фыркнул он.
— Да. Ты лучше спроси, с чем она приходила?
— С чем же?
— С деньгами.
— Ого! С большими?
— Мы не договорились. — Мать наконец повернулась к нему.
— Рассказывайте, доктор Дубровина. Просто так денег не предлагают.
— По-всякому бывает, — усмехнулась она. — Хуже, когда кто-то хочет заработать на твоих идеях. Да еще привирает при этом, разводя, как теперь говорят, доверчивых на деньги.
— Ну что, что такое? — нетерпеливо спрашивал он. — Говори.
— Эта женщина сначала представилась журналисткой. Какого-то издания, не московского, — начала мать.
— А похожа на местную девушку, — не удержался Антон.
— Вот именно. Она сказала, что нашла в Интернете статью о моих разработках. Она захотела, чтобы я… продала ей формулу скорости старения. Когда я отказалась, она предложила хорошо платить за мои консультации.
— Ого. Ты вывела формулу скорости старения? — Антон подпрыгнул в кресле, в которое только что сел. — Почему мир молчит? Где крупная денежная премия?
Нина Степановна рассмеялась.
— Люди такие доверчивые, да? Прочитали что-то написанное кем-то — и пожалуйста. Дайте им то, чего в природе не существует. Даже деньгами готовы осыпать.
— Вы хотите сказать, доктор Дубровина, что у вас нет формулы? — Лицо Антона стало нарочито расстроенным. — Ах, какая доса-ада. А я-то думал, пока меня не было, ты, мать, заработала Нобелевку.
— Кончай паясничать. — Нина Степановна махнула рукой. — Я, может быть… точнее, мы с тобой, подошли к формуле, но не более того. Сам знаешь, сколько еще надо работать.
— Что-то я не заметил…
— Значит, не та квалификация, если не заметил очевидного.
— Все смеешься, все колешься, — улыбнулся Антон. — Но я покладистый сын.
— Главное, чтобы ты был неутомимым сотрудником, — заметила Нина Степановна.
— А я утоми-ился, — покачал головой Антон. — Но кое-что привез, для наполнения формулы.