Партнер для танго
Шрифт:
Напротив, ей хотелось благоухать, хотя бы как гель для душа, по-восточному ароматный. Она улыбалась, вдыхая запах жасмина.
Вышла из душа, надела синее шелковое платье в мелкий белый горошек. Оно заструилось по телу, когда Зоя Павловна прошлась по комнате танцевальной походкой и остановилась перед зеркалом.
Осанка сохранялась до сих пор, причем без всяких усилий, за что Зоя Павловна весьма благодарна. Кому? Матери? Нет, строго сказала она, себе. Это ее усилия, ее тело, ее время, наконец… Много времени ее жизни ушло на бальные танцы. Зоя Павловна вставила маленькие стопы в желтые сабо.
Ритмично постукивая деревянной подошвой по тротуарной плитке, прикрыв широкополой соломенной шляпой лицо от солнца, она шла мимо открытых дверей ресторанов и кафе.
— Какой-то пищеварительный тракт! — услышала она девичий смех за спиной.
Следом — мужской голос:
— Оригиналка. Хорошее сравнение. Продолжишь?
— Легко. — Снова девичий смех.
— Посторонись, — скомандовал мужчина. — Снова летят сирены на квадроцикле.
Зоя Павловна оглянулась — и вовремя. Две девицы, по-европейски крупные, похожие на шведок, потряхивая ничем не сдерживаемыми грудями под тонкими белыми топами, с гиканьем пронеслись по курортной улице к морю.
— Если они летят по пищеварительному тракту, — продолжал девичий голос за спиной, — то сейчас заворачивают не в переулок, а в сигмовидный отросток.
— Слышу голос врача… — Мужчина засмеялся.
— А дальше, по тонким кишкам переулков, влетят в толстую, которая извергается в море… Фу-у…
— Если ты врач, то санитарный, — захохотал мужчина. — Не-ет, мы пойдем купаться в другое место.
Зоя Павловна усмехнулась. Конечно, смысла нет в милой болтовне, но интонация… Она стоит многих правильных слов. В ней вся суть. В игре голоса, в манере смеяться, в тональности смеха. Вот так она сама умела болтать с Глебом. А с Виктором — нет. Даже в первые голы жизни. Даже во Вьетнаме.
Зоя Павловна направилась во фруктовую лавку, где уже знакомый продавец-француз в этот час разгадывал свежий кроссворд. Его лицо похоже на плод кактуса, заметила она, с такой же редкой щетиной. Сейчас она отвлечет его от умственных упражнений. Сама она не любила кроссвордов.
Она еще раз невольно оглянулась и увидела пару, шедшую за ней. На девушке были желтые капри. В точности как у Ирины. Сердце защемило.
Много раз она подступала к дочери с вопросами, но ответы не нравились. Перед самым отъездом рискнула поговорить откровенно. Как ей хотелось услышать то, чего не услышала! И не слышать того, что услышала!
— Ирина, я могу, наконец, уехать с легким сердцем?
— Разумеется. Даже вернуться с легкой головой, — усмехнулась дочь.
— Ты как-то не так со мной разговариваешь, — не удержалась Зоя Павловна.
— Разве? Не заметила. — Дочь напряглась — мать поняла по ее остановившемуся взгляду.
— Грубо, Ирина.
— Да нет как будто. Ты спросила, я ответила.
— Но я спросила не о том, о чем ты подумала.
— Я услышала, — подчеркнула Ирина, — вопрос. Я ответила на него. Если ты хотела спросить о другом — спроси. Я не читаю мысли.
— Вот, снова. Как грубо, — не отступала мать.
— У-ух! — Ирина шумно выдохнула, потом резко повернулась к матери: — Хорошо, я знаю, о чем ты хочешь спросить. Нет. Я говорю тебе, мама: нет.
Зоя Павловна безвольно опустила руки на колени.
— Мама, я тебе говорила, не пытайся свинтить мою жизнь. Не повторяй ошибку бабушки. То, как она поступила с тобой, со мной не получится.
— Ошибку? — Зоя Павловна возмутилась, ухватившись за слово.
Никогда, даже мысленно, не посмела бы она поставить его рядом с именем матери. Ее мать и ошибка? Да разве рухнул хоть один мост, узлы которого она проектировала?
— А как ты сама называешь свой брак? Ты ведь не любила и не любишь отца, — заявила дочь.
— Да что ты понимаешь в этом! — Зоя Павловна тяжело дышала, ее лицо покраснело. — Тогда кто ты? — Ей казалось, больнее невозможно уколоть дочь.
— Я — дитя ошибки, — спокойно ответила Ирина. — Я себя так и чувствую. — Она пожала плечами.
— Что ты такое говоришь! — Зоя Павловна всплеснула руками. — У тебя есть мать и отец. Ты родилась в Москве, ты росла за границей. У тебя прекрасное образование. У тебя, наконец, такой… такой… друг.
— Жених, — усмехнулась она. — Все дело в нем, да? — Ирина смахнула волосы с лица. У нее густые русые волосы, волнистые, ниже плеч.
— По нынешним временам он просто… — Зоя Павловна подыскивала слова. — Сегодня, ты сама знаешь, заурядный человек не может быть при деньгах. А он — не бедный молодой мужчина. У него такая семья… Скажи, ты могла бы иметь друга… у которого ничего нет?
— Не могла бы, — сказала Ирина. — Мне стало бы скучно. Но, должна заметить, в его финансовых успехах есть доля моего участия.
Зоя Павловна это знала, сама думала об этом много раз. Ирина занимается делами Кирилла, его фабрикой. Они оба вкладывают в нее: Кирилл — свое рождение, Ирина — свои мозги. Но если дочь откажется выйти за него, значит, ее вложения сделаны впустую. Она, по сути, его менеджер, причем талантливый.
— Когда ты оформишь с ним свои отношения? — наконец прямо спросила Зоя Павловна.
— А тебе зачем? — резко бросила Ирина, вздернув подбородок. Волосы встрепенулись и упали на спину.
— Как — зачем? Чтобы быть спокойной за тебя.
— Можешь начинать прямо сейчас, — разрешила дочь. — Все, что ты могла для меня сделать, ты сделала. Родила, выучила. Теперь — свободна.
Зоя Павловна знала — дочь не любит таких разговоров.
— Займись собой, мама. Ты не старая, приятной внешности женщина. Наполни свою жизнь чем-то.
— Я полагала, — пробормотала Зоя Павловна, — скоро наступит время внуков.