Партнер для танго
Шрифт:
— Ох, ваш рейс, Герд.
Он вынул визитную карточку.
— Вот адрес электронной почты. Спрашивайте, я дам совет. Вы станете королевой бала…
— Тыквенного? — с заметной долей ехидства спросила Ирина.
— Бала жизни, Ирина. — Он отечески потрепал ее по плечу.
Что ж, если жизнь — тыквенный бал, усмехнулась она, почему нет? Все-таки эти иностранцы — дети в любом возрасте, снова подумала она, шагая рядом с Гердом к стойке регистрации.
Ирина проводила гостя, в тот же вечер уехала в Вятку. Дома положила пакетик с семенами в холодильник. Хотела рассказать отцу о подарке, но когда пришла в больницу, поняла: он уже не здесь. Радость, что не подвел клиента, оказалась велика. Ирина увидела на отцовском лице то, чего не видела никогда — слезы.
Конечно, она справилась с работой, потому что за ее спиной стоял незримо отец. У нее хватило ума не относить успех на свой счет или думать о том, чтобы войти в отцовское дело. Как только его не станет, все изменится, понимала она. Ей не найдется места даже в той избушке, которую мужчины построили на паях с отцом.
Отец думал о том же, догадалась она, когда взял ее за руку. Его рука по-прежнему холодная, синяя, кровь с трудом течет по напрягшимся венам.
— Оставь им все. Подарок от меня.
Ирина хотела поспорить — не слишком ли щедро? Она узнала, сколько стоит охота для иностранца… Но отец продолжил:
— Иначе отнимут сами. Тебе хватит. Найди сберкнижки, они под столешницей, на кухне. А еще у тебя есть моя земля. Не спеши продавать, подумай. Распорядись без спешки.
Ирина увидела, как голова отца слегка качнулась на подушке. Губы дернулись, она поняла — он улыбается.
— Хочешь секрет? — прошептал он.
— Хочу, — так же тихо ответила она, наклоняясь к его губам.
— Сегодня я обрел единственную дочь.
— Как это? — настороженно спросила Ирина. Ей стало не по себе — неужели начались «глюки»? — Папа, я давным-давно твоя дочь.
— Нет, — сказал он неожиданно ясным голосом. — Я думал, у меня не может быть детей.
Его лицо покрылось потом.
— Папа, тебе плохо? Позвать доктора?
Он хрипло рассмеялся:
— Не надо. Скоро явится самый главный доктор. Весь в белом… — ясным голосом проговорил он.
Она уловила привычную иронию.
— Ирина, ты вся — моя дочь… Даже по духу. Я рад, ты сделала то, что сделала…
Он закрыл глаза.
— Но, папа, что ты имел в виду? Насчет…
— Только то, что сказал. Все мое — теперь твое. Я оставил завещание. Оно в вазе, с карпом.
Ирина знала его любимую вазу. Отец купил ее на блошином рынке в Ханое. Он часто ездил туда, смотрел, трогал, рылся в развалах. Что-то покупал. Ваза из бело-молочного стекла с блестящим карпом на боку ей тоже нравилась. Краски такие стойкие, что до сих пор не потускнели серебристая чешуя и золотистые плавники рыбы.
— Я не говорил с тобой о матери, — пробормотал отец. — Теперь скажу. — Он закашлялся. — Мне было жаль ее. Такая же несчастная, как я. Я подумал, если от союза со мной ей станет лучше, почему нет? Ту женщину, которую я любил, никто не заменит. Никогда. — Он умолк, а Ирина видела, как лицо его расправляется. — Я хотел уйти за ней следом, — бормотал он, — за моей любовью, но не смог. Теперь знаю, я правильно сделал. Потому что есть ты…
Ирина дышала с трудом, горло перехватило. От нежности такой силы, какой никогда ни к кому до сих пор не испытывала.
А отец снова открыл глаза и заговорил:
— Командировка во Вьетнам… Тетка подсуетилась. Я подумал, для таких убитых, как мы с твоей матерью, — он скривил губы, — убитых любовью, она пойдет на пользу. А еще у меня появилось то, о чем я не смел мечтать. Ты. Спасибо ей. — Он тяжело дышал.
— Папа, не надо…
— Погоди. Помнишь, какое лицо было у бабушки в гробу?
— Да, — сказала Ирина. — Какое-то очень… живое.
— Ага. Она смеялась над нами. Или говорила: я обвела вас всех… Вокруг пальца… Что-то она унесла с собой. Тайну, я думаю…
Ирина смотрела на крутой лоб, покрывшийся испариной. Она похожа на отца лицом и глазами.
Отец отошел в ту же ночь…
Ирина вернулась домой, села на диван, упершись кулаками в жесткий гобелен. Ее колотила дрожь. В окнах длинного панельного дома напротив горел свет. Люди смотрят телевизор чуть не до утра.
Потом встала, подошла к телефону. Набрала номер матери.
— Мой отец умер, — сказала она.
Потом набрала другой — мобильный. То же самое повторила главному компаньону отца.
— Все будет сделано, — ответил он. — Не суетись, жди утром. Выезжаем.
Похороны отца компаньоны устроили с неожиданным размахом и щедростью. На поминках главный спросил Ирину:
— Ты на самом деле не станешь претендовать ни на что?
— Нет, — ответила она, глядя в заросшее густой бородой лицо. Не такая, как у Кирилла, но теперь любая борода вызывала у нее опасение.
Он кивнул. Потом, когда все уходили с поминок из кафе, дал ей конверт.
— Вот. Это тебе от тайги. Которая по твоему отцу плачет.
Мать бросила взгляд на конверт, но ни о чем не спросила. Скорее всего, потому, что муж все завещал Ирине.
27
Антон Дубровин не предполагал, что способен тосковать по женщине с такой силой. Конечно, приходило в голову найти проводницу вагона, через нее отыскать билет попутчицы. Где-то ведь хранятся старые билеты? На них есть фамилия и паспортные данные. А дальше что? — спрашивал он себя. Начать поиски? Зачем? Он ничего не знает о ней.